Наступление началось 12 мая и в первые три дня боев войска фронта прорвали оборону 6-й немецкой армии севернее и южнее Харькова, но командование фронта опоздало с вводов в сражение подвижных соединений, что дало возможность германскому командованию перенацелить свои главные силы, сосредотачиваемые для летней кампании, для разгрома наших войск, наступающих на Харьков.
Уже 18 мая Ставка и Генштаб стали предупреждать Тимошенко, что обстановка на флангах опасная и что нужно остановить наступление, а часть сил ударной группировки и резервы направить на предотвращение угрозы сильного танкового удара со стороны Краматорска. Тщетно. Увлеченные первыми успехами Тимошенко и Хрущев сумели уговорить Верховного Главнокомандующего и продолжить наступление на Харьков.
Опасное сосредоточение крупных танковых сил врага своевременно не было вскрыто и 11 танковых и моторизованных дивизий армейской группы «Клейст» нанесли мощный удар из района Краматорск — Славянск и из района восточнее Харькова и южнее Белгорода по обоим флангам фронта.
Танки противника действовали крупными соединениями — на харьковском направлении — две танковые дивизии, и две на барвенковском. Танковые дивизии строили свой боевой порядок в два или три эшелона, сохраняя дистанцию в 150–200 метров, а вслед за ними двигалась мотопехота, активно поддерживаемая авиацией. В отдельные дни немецкая авиация совершала до 2000 самолетовылетов в день, огнем прокладывая дорогу моторам
[669]
. У нас все еще остро ощущалась нехватка фронтовой авиации, бездарно потерянной в начале войны.
Позорно сбежало с поля сражения все управление 9-й армии во главе с командующим генералом Харитоновым Ф.М. и членом Военного Совета генералом Крайнюковым К.В. в лес в район Изюма, и управление армией было потеряно
[670]
. В обороне фронта появилось 80-километровое незащищенное пространство, куда сразу устремились фашистские войска. Эти генералы были вызваны в Ставку и после того, как они дали объяснение своему поступку, их снова направили на фронт, где они искупили свою вину. Следует заметить, что Сталин умел прощать даже крупные ошибки военных руководителей, но он был безжалостен к тем людям, кто вставал на путь измены родине, а Павлов и ряд его штабных генералов были обвинены именно в таком преступлении.
23 мая армейская группа «Клейст», наступавшая из-под Краматорска, соединилась в районе южнее Балаклеи с частями 6-й немецкой армии, перерезав советским войскам пути отхода на восток за реку Северный Донец. Вскоре была окружена и вторая ударная группировка фронта, действовавшая на волчанском направлении. Попытка командования Юго-Западного направления деблокировать окруженные войска успеха не имела. Из окружения вышли около 22 тысяч бойцов и командиров, остальные погибли или попали в плен.
[671]
Докладывая в Ставку итоги неудавшегося наступления, маршал Тимошенко признал, что главная причина поражения крылась в плохом подборе командующих армиями, корпусами и дивизиями, в незнании сил противника и его замыслов, в недостатке авиации. Н. Хрущев в эту докладную внес свое особое мнение, выражавшееся в том, что «уже утром 18 мая обстановка требовала поворота главных сил на восток».
[672]
Это поражение показало неспособность командования фронтов и направлений планировать и проводить наступательные операции, что побудило Сталина решительно ставить во главе фронтов, армий, корпусов и дивизий молодых генералов и офицеров, уже зарекомендовавших себя на войне, кто не боялся брать на себя ответственность за принятые решения, и кто был способен их выполнить. Главные командования направлений были ликвидированы, и Верховный Главнокомандующий управление фронтами и отдельными армиями взял на себя, потребовав, чтобы во всех объединениях были представители Генерального штаба, а приказы на наступление и оборону командующие и все начальники до командира дивизии включительно представляли в Генштаб.
Тяжелый разговор в Ставке предстоял и командующему войсками Южного фронта генералу Р. Малиновскому и члену Военного Совета фронта генералу И. Ларину, проявивших бездеятельность и нерасторопность в оказании помощи Юго-Западному фронту, когда его войска испытывали трудности с отражением наступления немецких войск, повлекшее за собой окружение части его сил.
Вызванные в Москву, они предполагали, что их ждет такой же суд, какой состоялся в 1941 году над Павловым и другими генералами, виновными в крушении войск Западного фронта. Оба они были размещены в гостинице и ждали вызова к Сталину. В день, когда командующий Южным фронтом и член Военного Совета должны были явиться в Кремль, И. Ларин застрелился. Сталин знал Р. Малиновского, но не встречался с ним и когда командующий Южным фронтом зашел к нему в кабинет — он с ним не поздоровался и сразу спросил: «А почему не прибыл член Военного Совета некто Ларин?» В кабинете воцарилась гнетущая тишина, и, выдержав паузу, Верховный произнес: «А что вам, товарищ Малиновский, помешало застрелиться? — в этом вопросе звучало больше любопытства, нежели угрозы.
Генерал ожидал именно такого вопроса и потому он не застал его врасплох.
— Товарищ Сталин, это было бы дезертирство с поля боя. Я не имею права бросать свой фронт на произвол судьбы.
— Чувство ответственности — хорошее чувство, — согласился Сталин. — Покончить с собой и этим снять с себя ответственность за судьбу фронта — для этого не требуется большого ума, это удел малодушных.
— Товарищ Сталин, — не смущаясь пристальным взглядом вождя, сказал Малиновский, — я обязан доложить вам, что т. Ларин не был трусом, он был храбрым, преданным.
— Преступные действия, которые совершил Ларин, характеризует его в другом свете, — и, словно, подытоживая разговор, Сталин подошел ближе к генералу, еще раз пристально изучая его лицо и стать. Он видел в этом генерале нерастраченную энергию ума и силы, спокойную решимость и волю нести и дальше на своих плечах тяжкий груз войны и, подавая на прощание ему руку, произнес:
— Вопрос о вашей дальнейшей судьбе будет решаться в ГКО.
[673]
На другой день Малиновскому было объявлено, что он освобождается от должности командующего Южным фронтом и назначается командующим 66-й армией, которая вела бои под Сталинградом. Вскоре он возглавит 2-ю Ударную армию, в руководстве которой он проявит незаурядный военный талант, замеченный Сталиным, и его полководческие способности найдут дальнейшее применение в войне.
Беда как всегда не приходит одна. В январе 1942 года, используя результаты Московского контрнаступления, в наступление перешли войска Ленинградского и Волховского фронтов, целью наступления было снятие блокады с Ленинграда и разгром немецко-фашистской группы армий «Север». 2-й Ударной армии Волховского фронта, которой командовал генерал-лейтенант Н.К Клыков, отводилась роль тарана, пробивающего вражескую оборону в направлении Ленинграда. В начале операции армия успешно прорвала оборону противника в районе населенного пункта Мясной Бор (на левом берегу реки Волхов), но из-за недостатка сил и тяжелых условий местности войска армии были остановлены, а ее коммуникации были перехвачены противником. В самый напряженный период боевых действий армию возглавил заместитель командующего Волховским фронтом генерал-лейтенант А Власов, имевший опыт выхода из окружения из под Киева, когда он командовал 37-й армией, однако несогласованность действий окруженных войск и действовавшей в их интересах оперативной группы во главе с генерал-лейтенантом М.С. Хозиным, не выполнившим своевременно требования Ставки об отводе войск, усугубила положение 2-й Ударной армии и большая ее часть полегла в болотистой местности.
