Оккупация Дании прошла легко, без пролития крови. Начавшиеся в 5 часов утра 9 апреля переговоры немецких посланников с датским правительством в Копенгагене, как и предвиделось, через короткое время закончились принятием германских условий — безоговорочной капитуляции. Датское правительство и король приказали датским войскам не оказывать сопротивления и уже к вечеру все важнейшие пункты страны, порты, гарнизоны и аэродромы находились в руках немцев
[108]
. Коллаборационисты ликовали, они пришли к власти и стали служить захватническим целям Гитлера.
Завоевание Норвегии проходило в более сложных условиях, так как в судьбу этой страны вмешались англичане и французы, и хотя их усилия не дали того результата, на который рассчитывали в Лондоне и Париже, но они способствовали тому, чтобы в Англии, в ее правящих кругах, произошло резкое размежевание между теми, кто хотел и дальше потворствовать агрессивной политике Гитлера и его непримиримыми противниками во главе с Уинстоном Черчиллем, который в разгар германо-норвежской войны возглавил правительство Великобритании. Это было событие поважнее завоевания немцами Дании и Норвегии. В лице Черчилля мир приобрел непримиримого борца с фашистской идеологией, который поднимет неисчислимые силы британской империи на войну с Гитлером, и это будет знаменательным событием в ходе Второй мировой войны.
С упрямством, свойственным большинству англичан, Черчилль призывал соотечественников к решительной и смертельной борьбе с гитлеровской Германией. Его речи было сродни факелу для людей, бежавших в ночи, и искавших верного пути к спасению. Правительство, которое он возглавил, было коалиционное, и в нем министрами оставались Чемберлен, Галифакс и Вуд, одобрившие Мюнхенское соглашение и разделявшие, вместе с большой частью влиятельных людей в Англии, идею дальнейшего сотрудничества с Гитлером, а не противоборства. И силу этого прогитлеровского крыла в правящих кругах Лондона не скрывал и сам Черчилль в своем письме к Рузвельту: «Я не могу отвечать за своих преемников, которые в условиях крайнего отчаяния и беспомощности могут оказаться вынужденными выполнить волю Германии».
[109]
Десантные войска гитлеровской Германии, численностью в три дивизии, перебрасывались в Норвегию на военных кораблях и самолетах, чтобы с ходу захватить города Осло, Кристиансунн, Ставангер, Берген, Тронхейм и Нарвик 5 апреля вышедшая первая группа германских эсминцев, имевших на борту горно-стрелковые войска для высадки в Норвегии, были замечены английскими разведывательными самолетами, и они сопровождали их на всем пути. Немцы ожидали разгрома от встречи с английской эскадрой, но движение немецких военных кораблей английское командование приняло не за переброску войск, а рассматривало как мероприятие, направленное против их подготовки к высадке десантных войск.
Англичане медлили с собиранием своих военно-морских сил, и они ограничились постановкой минных заграждений на пути немецкой эскадры между Тронхеймом и Бергеном, что не помешало немцам достичь намеченной цели. Строго в соответствии с планом операции, рано утром 9 апреля началась высадка немецких десантных войск в портах Нарвика, Тронхейма, Бергена, Ставангера, Эгерсунна, Кристиансунна и Арендаля. В Осло немецкие войска смогли прорваться только к 9 часам утра
[110]
. За несколько дней немцы смогли овладеть наиболее важными портами и административными центрами Норвегии, но англичане в середине апреля попытались выбить немецкий десант из стратегически важного района Нарвика, где немецкая авиация еще не могла проявить большой активности из-за удаленности аэродромов. Однако высаженные в Намсусе, Ондальснесе и Харстаде, а потом и в Нарвике английские и французские десанты числом около дивизии в каждом порту, хотя и действовали несогласованно и разрозненно — все же могли бы заставить немцев покинуть Северную Норвегию, если бы 10 мая не началось наступление немецких войск на западе против Франции. Война вступала в новую важную фазу, и сейчас надо было думать об усилении обороны самой Англии и спасении Франции. Оставляя Норвегию, англичане сумели нанести существенный урон военно-морскому флоту немцев, так что победа досталась тем дорогой ценой. В морском сражении в Нарвик-фиорде были потоплены девять германских миноносцев, а три крейсера получили тяжелые повреждения.
10 мая 1940 года, в день начала наступления вермахта на западе, с целью оправдать варварские налеты германской авиации на города Бельгии и Голландии, гитлеровцы совершили чудовищную провокацию. Германская авиация подвергла бомбардировке университетский город Германии Фрейбург. Были разрушены женский пансионат, больница. По сообщению фашистской прессы, в городе было убито 24 человека. Этот провокационный налет был приписан авиации Бельгии и Голландии и использован как предлог для налета на эти страны, а также и для оправдания варварских действий немецко-фашистских властей против народов других стран. Гитлеровское правительство угрожало, что в случае налетов вражеской авиации на немецкие города последуют пятикратные налеты люфтваффе на города противника.
[111]
Отвлекающие удары Гитлера по Дании, Голландии и Норвегии не насторожили правительство Франции, хотя предупреждения о готовящемся нападении немцев непрерывно поступали в Париж.
Накануне Второй мировой войны Франция переживала длительный период экономического застоя. Достаточно сказать, что в 1938 году она добывала столько же угля, сколько и в 1913 году, а чугуна и стали выплавлялось даже меньше по сравнению с тем же периодом. В целом, объем промышленной продукции в 1938 году был на 8 % меньше, чем в 1913 году
[112]
. Страной управляли «200 семейств», сплотившихся в финансовую олигархию, и они меньше всего думали о развитии индустриальной базы; извлечь как можно быстрее прибыль было их главной целью, и они достигали этого путем размещения капиталов за рубежом. В канун войны они организовали бегство капиталов из Франции, что нанесло мощный удар экономике страны и нормальному функционированию всей государственной системы.
Объявив войну Германии, Англия и Франция ее не вели, и они ничем не провоцировали Гитлера — ни бомбежками городов и сосредоточений войск, ни задержанием германских судов в море — ведь английский флот был сильнее германского в несколько раз, а вместе с французским они господствовали в Атлантике. Гитлер в личных встречах с Чемберленом и Даладье хорошо изучил их характеры и знал их безволие и бесхребетность, что совершенно справедливо позволяло ему говорить о руководителях Англии и Франции того времени: «Если они и объявили войну, то это еще не значит, что они будут ее вести»
[113]
. В это время и в самой Франции среди правящего класса существовало три основных течения, по-разному относящихся к войне. К первому принадлежал круг влиятельных лиц во главе с Анри де Кериллиса, или Марэна, которые считали, что война есть извечное соперничество между французами и немцами за лидерство на Европейском континенте и этим положением можно временно и поступиться. Их деятельность носила скорее декларативный характер, и они не имели большого влияния в обществе. Совершенно в другом ключе действовала группировка мюнхенцев во главе с Жоржем Бонне, Фланденом и другими политическими деятелями, твердо стоявших на позициях сговора с фашистским агрессором. И было еще третье, основное течение в политической жизни Франции, в которой сформировалась и открыто действовала пятая колонна, лидерами которой были агенты германской разведки типа Лаваля, Дорио, де Бринона, требовавшие сговора с Гитлером и установления в стране тоталитарного режима наподобие профашистских режимов в Германии и Италии
[114]
. Их духовным отцом был маршал Петен, и они чувствовали поддержку своих политических взглядов 200 богатыми семействами Франции, что делало приверженцев двух последних течений хозяевами положения в стране.
