Американский СFR активно пропагандировал понятие мирового сообщества, хотя английский политолог Хедли Булл расшифровал, что внутри этого мирового сообщества существует некое «мировое общество» — некий ведущий, избранный и единый в своих целях и принципах «концерт», который составляли западные страны.
После смерти И. Сталина к власти в СССР пришли исследователи ленинско-троцкистских идей мировой революции.
Идеи глобализма в СССР были подготовлены при Н. Хрущеве, несмотря на его демагогические поношения капитализма и перенос «обострения классовой борьбы» в область соревнования двух систем. С Хрущева реанимируются универсалистские мотивации политики, идея мировой революции (в форме соревнования с капитализмом и борьбы за третий мир, поглощавшей золотой запас). Возобновляется и умелое формирование Западом экономической и политической зависимости от него СССР, направление советской экономики по экстенсивному пути, резкое увеличение экспорта сырья, а также подготовка обстановки моральной зависимости от Запада третьего поколения советской партийной и административно-научной номенклатуры через ее втягивание в свою орбиту. При Хрущеве начался процесс внешнего рефлексивного управления кремлевским политбюро.
Этому служила деятельность открытых форумов подобно Римскому клубу, который провозглашал цель побудить страны мыслить глобально и «осознать мировую проблематику». Его призывы были обращены к международным интеллектуальным силам, глобалистские подходы пропагандировались как веление времени. Первые два доклада Римскому клубу — доклад Д. Мэдоуза «Пределы роста», изданный на 30 языках многомиллионным тиражом, и доклад Месаровича-Пестеля «Человечество на перепутье» — намеренно убеждали в неизбежной гибели мира вне механизма мирового контроля над ростом и развитием и предупреждали о невозможности всем следовать примеру развитых стран. В 70-е годы в международном лексиконе был легализован термин «мировой порядок» и идея его пересмотра под эгидой мировой элиты (проект РИО) — третий доклад Римскому клубу голландского экономиста Яна Тинбергена.
Таким образом, идеология Новой Британской империи постепенно «внедрялась» в общественном сознании народов мира.
Идея пересмотра мирового порядка в первую очередь направляла общественное сознание и мысль к глобализации, к поиску новых универсальных механизмов, которые бы «гармонизировали» доступ к мировым ресурсам и обеспечили новые непрямые рычаги управления мировым развитием. Хотя Западу приходилось сталкиваться с напором развивающихся стран, возмечтавших о справедливости, принятые ООН Декларация и Программа действий по установлению нового мирового экономического порядка остались «антиимпериалистическими» иллюзиями, что не относится к концепции конца суверенитета.
Именно в период эйфории равенства и «пересмотра несправедливого экономического порядка» строились механизмы и испытывались технологии глобального управления, формировались идеология и кадры — насчитывающая миллионы прослойка международных чиновников, переходящая из одной организации в другую и кочующая от Бангкока до Женевы. Запад выдержал все неизбежные издержки «детских» идеалистических надежд на подлинно «универсальный» глобализм и одновременно выиграл от этого периода право именовать себя «мировым сообществом». Сразу после краха СССР этот «новый субъект» международных отношений дал понять, что принцип эгалитарности и универсализма не распространяется на прогресс и развитие. Организация Зеленого креста во главе с М. Горбачевым на конференции в Рио-де-Жанейро в 1992 году уже жестко предупредила страны, что мир не может выдержать повторения бедными государствами опыта развитых, а в Киотской декларации 1993 года было уже указано, что препятствием к решению глобальных проблем являются «наши представления о национальном суверенитете». Адепты глобализации с удовлетворением отмечают возрастание юридического статуса последующих протоколов в качестве «шага к распространяемой справедливости». То есть после развала СССР Новая Британская империя стала «выходить на поверхность».
В отличие от конфиденциальных докладов Трехсторонней комиссии, созданной по идеологии СFR, призывы к совместному решению мировых экономических проблем и «проблем человечества» прямо адресовались мировой и в немалой степени советской элите, приглашая ее стать частью этого механизма. Советская интеллектуальная и номенклатурная элита стала остро ощущать гнет своей идеологии, но не потому, что та разочаровала ее как инструмент развития собственной страны, а потому, что стала помехой для принятия в элиту мировую.
Цена за место в мировой олигархии была названа в эпоху М. Горбачева.
Сегодня Совет охватывает практически все важнейшие общественные институты и государственные структуры США: конгресс США, государственный департамент и министерство обороны, банки, финансовые корпорации и учреждения, крупнейшие промышленные корпорации, а также важнейшие информационные агентства, электронные СМИ и печатные издания, руководство и профессуру колледжей и университетов. Из сенаторов и конгрессменов среди демократов приблизительно в два-три раза больше членов СER, Трехсторонней комиссии и Бильдербергского клуба — этих мастерских либеральной глобализации под англосаксонской эгидой, чем среди республиканцев, которые, впрочем, также изрядно представлены. Итак, только самый первый, беглый, взгляд на систему связи мозговых центров и американского государства рождает мнение, что американские «Think Tanks» — это инструменты выработки официальной политики США. Более внимательное рассмотрение подводит к суждению, что скорее, наоборот, правительственные структуры и институты США, сама государственная стратегия США находятся под мощным идейным и политическим мониторингом некоего всепроникающего и вездесущего лобби, выражающего интересы идеологических, финансовых и профессиональных элит, имеющих транснациональные интересы. То есть именно аналитические и «мозговые центры НБИ оказывают огромное влияние на политику США. Это лобби не выступает на политической арене открыто, но через эти структуры обеспечивает преемственность своих интересов в самих США и в мире. Деятельность американских мозговых трестов нельзя недооценивать, хотя она и проходит в большей своей части вне объектива телекамер. Чисто американское явление, эти институты формировали не только саму политику США уже на протяжении 100 лет. Они лепили и отношение к этой политике как среди своих граждан, так и в мировом общественном мнении. Их деятельность во многом дополняет и подменяет работу американской дипломатии и идеологической разведки. Именно в них рождаются новые концепции и доктрины, именно они поставляют кадры и экспертизу для правительственных учреждений. Они экспортируют политические клише и вводят в оборот новые стереотипы исторического сознания. Они создают идеологию НБИ и «навязывают» ее США.
Очевидно, что за пределами США главной ролью «Think Tanks» кроме прощупывания позиций местных элит является экспорт клише и стереотипов сознания.
А это есть не что иное, как идеологическое программирование. Эти учреждения, как правило, публикуют книги, проводят семинары и конференции, причем часто в других странах, работая с местными элитами. Так, Институт У. Мондейла поспешил в «демократическую Россию» в 1991 году и устраивал семинары и банкеты для нарождающихся партий некоммунистического толка. Некоторые из очарованных гостей затем стали российскими сотрудниками в московских филиалах американских центров. Международный центр Вудро Вильсона издал на русском языке для российской элиты книгу У. Лакера, «председателя Совета международных исследований вашингтонского Центра по исследованию стратегических и международных проблем», в которой виртуозно осуществлялась задача развенчать СССР как главного борца против фашизма, при этом не реабилитировать фашизм, но избавить Запад от вины за него. Вторая мировая война трактовалась как война между двумя тоталитарными монстрами, а антисемитизм немцам якобы подсказали русские эмигранты.
