И в этот драматичный момент Макбрайд отказался от заклинания, которое позволяло ему выглядеть человеком. Он не был красив, совсем наоборот, но всякий, кто видел когда-нибудь щенков шарпея, согласится, что иногда уродство обладает огромной привлекательностью. Одна из причин того, что Серые Повелители избрали именно Макбрайда, состояла в том, что садовые духи мягкие приветливые существа, и на них приятно посмотреть. Огромные карие глаза Макбрайда красовались на обложках всех журналов наряду со снимками жены Кинкейда, позже осужденной за убийство мужа.
Так по приказу Серых Повелителей малый народ, другие, слабые и привлекательные, открылись перед человечеством. А большие и страшные, сильные и отвратительные оставались в укрытии, ожидая реакции мира на наиболее приемлемых из них. «Вот, — говорили лучшие мастера интриг Серых Повелителей, которые и были защитниками Макбрайда, — вот каковы скрытые существа: мягкие брауни, которые работают воспитателями в детских садах, потому что любят детей, и молодые селки, которые, рискуя жизнью, спасают потерпевших кораблекрушение[Персонажи кельтской мифологии. Брауни — домовые, совершающие по ночам различные добрые дела, например, запасающие топливо для очагов. Селки — тюлений народ, потомки людей, изгнанных в море. Выходя на берег, сбрасывают шкуры и превращаются в писаных красавцев. — Прим. перев. ]».
Вначале казалось, что стратегия Серых Повелителей пойдет на пользу всем сверхъестественным существам: и малым другим, и не только. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе появились рестораны, где богатых и знаменитых обслуживали лесные феи и мурианы[Персонажи мифологии корнуоллского фольклора. Бывшие небожители, которые оказались не слишком хороши для рая и не слишком дурны для ада, поэтому остались на земле. Мурианы постепенно уменьшаются в размерах и исчезают. — Прим. перев]. Голливудские магнаты пересняли Питера Пена, используя мальчика, который действительно мог летать; а в роли Железного Дровосека снялся настоящий эльф; получившийся в результате фильм побил все кассовые рекорды.
Но уже в самом начале были и неприятности. Известный евангелист-проповедник воспользовался страхом перед другими, чтобы усилить свое влияние на слушателей и их банковские счета. Консервативные законодатели подняли шум из-за регистрационной политики. Правительственные учреждения негласно принялись составлять списки других, которых, по их мнению, можно было бы использовать в своих интересах, — и тех, которые могли быть использованы против США, ведь по всей Европе и Азии меньшие другие под давлением Серых Повелителей тоже вынуждены были открыться.
Когда Серые Повелители несколько лет назад сказали Зи, моему прежнему боссу, что он должен открыться, тот не стал этого дожидаться, продал мастерскую и ушел на пенсию. Он видел, что происходило с некоторыми другими, которые пытались продолжать жить, как будто ничего не случилось.
У других, обладавших недвижимостью в дорогих пригородах, разбивали окна и разрисовывали стены оскорбительными граффити. Тех же, кто жил в менее благополучных районах, просто грабили и избивали. А они не могли защищаться из страха перед Серыми Повелителями. Что бы ни сделали люди, Серые Повелители обошлись бы еще более жестоко.
Волна насилия ускорила создание четырех больших резерваций для других. Зи рассказывал мне, что другие в правительстве считали эти резервации надежным средством контроля за насилием и убедили остальных членов конгресса.
Если другие соглашались переселиться в резервацию, им предоставляли небольшой дом и ежемесячное пособие. Их детям (как сыну Зи Теду) давали стипендии в хороших университетах, где они могли стать полезными членами общества… конечно, если найдут работу.
Резервации вызвали множество споров с обеих сторон. Лично я считаю, что и Серые Повелители, и правительство могли бы уделить гораздо больше опыту организации поселений коренных жителей Америки, но Зи был убежден, что резервации — это только первый шаг в планах Серых Повелителей. Я достаточно знала о них, чтобы соглашаться с ним, но все равно тревожилась. Какими бы недостатками система резерваций ни обладала, она уменьшила напряжение между людьми и другими, по крайней мере в США.
Однако такие люди, как наш гость-проповедник, были доказательством того, что предрассудки и ненависть никуда не ушли. Кто-то за мной прошептал, что надеется на скорое выздоровление пастора Хулио, все окружающие с ним согласились, и это меня немного подбодрило.
Я слышала о людях, которые видели ангелов или ощущали их присутствие. Не знаю, чувствую ли я Бога или одного из его ангелов, но в большинстве церквей я преисполняюсь доброжелательностью. Однако пастор продолжал свою проникнутую страхом речь, и я прониклась духом растущей печали.
Когда я уходила, пастор пожал мне руку.
Я не другая, хотя этот термин имеет очень широкое значение. Моя магия происходит из Северной Америки, а не из Европы, и у меня нет стремления сливаться с людским населением. Но все равно: этот человек возненавидел бы меня, если бы узнал, кто я.
Я улыбнулась ему, поблагодарила за службу и пожелала всего самого хорошего. «Возлюби врага твоего», — говорится в Писании. Моя приемная мать обычно добавляла: «По крайней мере будь с ним вежлива».
Глава вторая
Когда в понедельник я приехала на работу, Мак сидел на ступеньках мастерской.
Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица и не продемонстрировать чувство глубокого удовлетворения, которое ощутила. Просто передала Маку пакет с только что купленными сэндвичами, чтобы достать ключ и открыть дверь. Я выросла среди диких животных и знаю, как обращаться с ними. Сердечный прием отпугнет Мака сильнее, чем резкие слова, если я его верно оцениваю, но еда — всегда хорошая приманка.
— Ешь, — сказала я, направляясь в туалет, чтобы переодеться в рабочую одежду. — Оставь мне один, остальные — твои. К тому времени как я вернулась, все, кроме одного, исчезли.
— Спасибо, — поблагодарил он, глядя на мои ноги.
— Отработаешь. Пошли, поможешь мне поднять дверь гаража. — Я прошла через контору в мастерскую. — Сегодня ничего срочного, можем повозиться с моим «жуком».
«Жук» выглядел невзрачно, но когда я закончу, он будет выкрашен, отполирован и замурлычет, как котенок. Тогда я продам его вдвое дороже, чем купила, и подыщу для восстановления другую машину. Почти половину моего дохода приносит восстановление старых классических моделей «фольксвагена».
Мы молча проработали несколько часов, и он наконец попросил разрешения позвонить по телефону в другой город.
— Если не в Китай, — ответила я, уговаривая болт, покрытый тридцатилетней ржавчиной.
Я не стала подкрадываться к двери конторы. Я не подслушиваю частные звонки. Мне это ни к чему. У меня слишком хороший слух.
— Алло. Это я.
Мой слух, впрочем, не так хорош, чтобы я могла разобрать слова того, с кем он разговаривает.
— У меня все в порядке. Все хорошо, — затараторил Мак. — Я не могу долго говорить. — Пауза. — Тебе лучше не знать. — Пауза. — Да. Видел в газетах. Ничего не помню после того как мы ушли с танцев. Не знаю, кто ее убил и почему не убили меня.
