Профессор Никита Кричевский указывает: одной из ведущих отраслей промышленности почти два столетия была легкая промышленность, еще в 1990 г. в ней было занято более 3% всей рабочей силы; однако, в 1995 году в текстильном, швейном, обувном и кожевенном производствах страны было занято уже менее 2% всей занятости, а в 2007 г. – 0,6%. Сравнение с показателями 1987–2007 гг. показывает следующую картину.
В 1987 г. в РСФСР было произведено 8426 млн кв. м тканей всех видов, а в 2007 г. в РФ – 2735 млн кв. м (уменьшение в 3 раза); производство шерстяных тканей уменьшилось с 451 тыс. кв. м до 29 тыс., льняных – с 592 тыс. до 201 тыс. кв. м; производство трикотажных изделий – с 714 млн штук до 108 млн; обуви – с 366 млн до 51 млн пар (в 7 раз!). (См.: НГ, 2010, 3 июня, с. 7.)
Особенно катастрофическое сокращение произошло в производстве шерстяных тканей: за 20 лет оно снизилось в 15,6 раза – с 451 до 29 млн кв. м. Этот показатель эпохи становления производства российского текстиля при императрице Екатерине Второй! Для сравнения: в наши дни доля продукции легкой промышленности в ВВП Китая составляет 21%, Италии – 12%, Германии – 6%, России – менее 1%. Катастрофическое состояние отрасли отражает то, что в 2004–2006 гг. китайские предприятия закупили 121,2 тыс. ткацких станков, российские – 176 единиц.
Некоторые аналитики считают, что ускоренное развитие текстильной промышленности предоставило бы России целый ряд преимуществ. Во-первых, позволило бы восстановить производство традиционных текстильных материалов и изделий, которое ныне сосредоточено в Китае, других восточных странах и в странах Европы. Во-вторых, избрать как развитие страны модель производства современного текстиля и нетканых материалов на базе внедрения высоких технологий. В-третьих, занять свою нишу в сегменте производства, например, всего домашнего текстиля. Текстильные предприятия можно было бы развить там, где они и ранее развивались и имеются предпосылки и сегодня, – в Московской области, Петербурге, Иванове, Ярославле и др. В этих регионах есть производственные мощности (нуждающиеся, впрочем, в техническом перевооружении) и специалисты, соответствующая научно-экспериментальная база. Технологическая цепочка, необходимая для производства химволокон и красителей, могла бы протянуться до Твери, Курска, Щекина, Кемерова, Барнаула, где сохранились инфраструктура, кадры и опыт. В мировой текстильной индустрии доля смесевого текстиля (смесей хлопка, вискозного волокна и шерсти с полиэфирными волокнами) составляет около 25%, в России – чуть больше 2%.
Очевидно, для всего этого необходимо разработать программу «Российский текстиль». Финансирование могло бы осуществляться в форме долгосрочных кредитов под государственные гарантии. Необходимо закупить, наладить и запустить новейшее иностранное оборудование, возможно, и приобретение сырья. Требуется серьезная учеба кадров, лучше – в Италии. Зато результат мог бы дать феноменальный успех. Посмотрите на людей, не только на молодежь – костюмы, рубашки, блузки, платья, юбки – все иностранное. А ведь не трудно одеть наших людей в отечественное – доступное по цене, красивое модное, прочное.
Внесоциальный, паразитарный характер российских крупных частных собственников, не вписывающихся в общую логику классического развития капиталистической системы, – это бесспорная реальность. Форсированное, искусственное его развитие сопровождалось органическим вплетением в его ткань целого «блока аморальности» – заменителя конкуренции. Но что не менее опасно, нигилистическими настроениями, отвергающими наличие неких установленных аксиоматических положений, связанных с развитием и эволюцией капитализма, и более того, уверенных, что административная власть «может все», – были заражены представители государственного аппарата, политики и т.д. В частности, они и ныне непрерывно твердят о необходимости «защиты частной собственности», но почему-то забывают о не менее важной задаче – «защитить права гражданина на достойную жизнь», «защите права трудящегося на работу и оплату этой работы в соответствии с затратами его труда». В какой стране Запада ныне существует такой позорно-убийственный минимальный уровень оплаты труда, какой установлен ныне в России? Фактически, если иметь в виду фонды общественного потребления, этот уровень ниже, чем уровень при социализме. Об этом говорит и депутат Государственной думы Оксана Дмитриева (она одно время возглавляла бывшее Министерство труда и социальной политики, и возглавляла достойно. Видимо, по этой причине ее «убрали», а министерство объединили с Министерством здравоохранения). По ее мнению, некоторые социальные итоги следующие:
● В 2011 г. покупательная способность «среднего пенсионера» на 20% меньше, по сравнению с соответствующими показателями на 1990 г.
● Объем промышленного производства в сравнимых ценах меньше на 18%.
● Объем сельскохозяйственного производства и животноводства меньше на 23%.
● Население страны уменьшилось с начала гайдаровских времен на 2010 г. на 5 млн чел.
Генеральная тенденция, свойственная всем современным развитым странам, – это высокий уровень социально-экономического регулирования, которое опирается на мощную аккумуляцию под контролем государства ВВП. Доля государственных расходов в развитых странах мира ныне составляет 45–65% ВВП, в России – 30%. Доля оплаты труда в ВВП в этих странах колеблется в пределах 60–75% ВВП; в России – менее 30%. Это отражает, во-первых, крайне низкий уровень оплаты труда, или сверхэксплуатацию рабочей силы, превышающую уровень эксплуатации при социализме; во-вторых, чрезмерно большую долю дохода, присваиваемую собственниками крупных корпораций (более трети ВВП).
Все это, среди прочего, означает, что многочисленные, причем назойливые, призывы создать «сильное российское государство» на деле остаются всего лишь лозунгами – реальной экономической силой в стране обладают те финансово-экономические силы, которые распоряжаются свыше 70% ВВП. На фоне непрерывного публичного обсуждения крупных поступлений в казну доходов от продажи нефти на мировом рынке процесс стремительного усиления финансовых позиций небольшой части верхушки нефтяного бизнес-сообщества (в пользу которой установлен немыслимый в мире налоговый порог в 13%), аккумулирующей колоссальные финансовые средства, остается в тени. Соответственно, Российское государство – при всей кажущейся финансовой мощи – это экономически слабое государство, не способное обеспечить свои конституционные функции как «социального государства».
В 2006 г., наконец, после 16-летнего обратного движения, ВВП России достиг его суммарного объема периода высшего показателя социализма, приходящегося на 1989 г. (1,3 трлн долл. в сопоставимых ценах, в 1990 г. был небольшой спад). Кризис серьезно приостановил его повышательную динамику – в 2010 г. он составил 1,2 трлн долл. Но, однако, по многим важным экономическим и социальным показателям современная Россия не достигла соответствующих показателей 1989–1990 гг. Качество современного ВВП не сравнимо с его качеством 1989 г. – оно попросту «плохое». Конкретно современный ВВП России в основном вырос на «дрожжах» высоких цен на нефть, газ, металлы, лес – эти товарные группы, которые (прямо и косвенно) составляют в структуре ВВП более 65%, в то время как его доля на товары и услуги, в том числе машинно-техническую продукцию, товары народного потребления, производство продукции сельского хозяйства и животноводства, уменьшилась в сравнительном аспекте более чем вдвое. Эти же товарные группы уменьшили свою экспортную квоту в три раза (по сравнению с 1989 г.). Таким образом, отечественная капиталистическая экономика производит товары и услуги на национальный рынок по крайней мере вдвое меньше, чем производила экономика при социализме, которой, как известно, был свойственен хронический дефицит потребительских товаров. Импорт этих товаров (непрерывно возрастающий) обеспечивается растущими поступлениями «нефтяных доходов» и займами частных корпораций на внешних финансовых рынках. Средний уровень заработной платы трудящихся (без учета доходов праздного класса), как отмечено выше, составляет менее 80% средней заработной платы от уровня 1990 г. – последнего года социализма. Это все – реальное отражение той социально-экономической политики на базе «Вашингтонского консенсуса», которая проводится последовательно в стране вот уже 20 лет.
