Сразу же после подавления августовского путча Ельцин самовольно разогнал правительство Силаева. А Силаева… рекомендовал Горбачеву в качестве главы некоего Государственного комитета по управлению народным хозяйством СССР — жалкого аналога Союзного правительства, но без каких-либо реальных полномочий… Буквально через несколько дней после завершения августовской трагедии Ельцина как будто подменили. Он воспрепятствовал формированию Союзного правительства, превратил Горбачева буквально в заложника, ограничив его полномочия, в том числе публичные выступления. Но и Горбачев, похоже, морально был сломлен. Он так и не сделал ожидавшийся от него обществом большой доклад о политическом и социально-экономическом положении СССР, ближних и дальних перспективах страны, о том, чего следует ожидать народу в ближайшее время и т. д. Он даже не обратился к руководству Верховного Совета с просьбой оказать содействие в решении ряда союзных проблем — формировании Правительства СССР, контурах будущего Союзного договора и пр. Все они, эти партийные бонзы, предпочитали келейные, тайные методы в проведении политики. Жертвой этих традиционных «тайных методов политики» оказались на этот раз не только народ и государство, но и сам Горбачев, бессильный выйти за их пределы. Он уже не мог устоять перед натиском Ельцина-победителя. Это я хорошо увидел еще на заседании Верховного Совета России 23 августа с участием Горбачева. На этом заседании Ельцин так откровенно и жестоко издевался над Горбачевым, что мне стало не по себе — я упоминал ранее, что предложил Ельцину завершать это публичное судилище с участием наших депутатов.
В результате в СССР и России сложилась уникальная ситуация — с августа 1991 г. не было ни правительства СССР, ни правительства России. В самый ответственный исторический период, когда определялись судьбы страны, в результате чрезмерно активной деструктивной деятельности Ельцина и полного отсутствия инициативы со стороны президента СССР Горбачева страна осталась без центральных органов исполнительной власти.
После неоднократного моего разговора с президентом относительно этой весьма «странной» ситуации я вынужден был обстоятельствами превратить Президиум Верховного Совета (его комитеты и комиссии) фактически в некий орган управления государственными делами. Иначе было нельзя — если в центре, в Москве, так или иначе можно было решать какие-то конкретные вопросы, совершенно иначе обстояли дела в регионах страны. В них экономическая деятельность базировалась на принципах единой централизованной хозяйственной системы. Они нуждались в едином управляющем центре, им нужны были ежедневные императивные сигналы, импульсы — иначе они не могли действовать не только в силу привычки, но и установленного правового хозяйственного порядка, хотя и основательно расшатанного в последние годы.
Иллюстрация: прибывают как-то руководители Архангельской области вместе с директорами лесоперерабатывающих предприятий, жалуются на то, что не могут решить сугубо финансово-хозяйственные вопросы, связанные с полным отсутствием денежных переводов в область. В министерских кабинетах чиновники растерянно отвечают, что не могут ничего решать — нет правительства, нет министров, к президенту они попасть не могут. Что делать? Областные руководители имеют предложение — решить вопрос денежного дефицита за счет поставок леса иностранным компаниям, но по существующему порядку они должны перечислить всю валютную выручку в Центр. Ставят вопрос: можно ли решить проблему таким образом, чтобы временно, до формирования Российского правительства и упорядочения системы платежей, часть валютной выручки оставлять в области? — Вот и пришлось мне издать специальное распоряжение Председателя Верховного Совета, временно регулирующее эту ситуацию. Это — всего лишь один из мелких эпизодов моей повседневной деятельности того периода, которая, конечно же, не имела никакого отношения к законодателю, а была функцией правительства, которого не существовало.
В силу того, что именно Верховный Совет являлся самой эффективной властной силой государства в тот период, так получилось, что все нити управления огромной страной, в том числе и многие виды компетенции союзных властей, явочным порядком перешли к Верховному Совету России. Возникает вопрос: чем в таком случае занимался президент Ельцин? Занимался он бесконечными спорами с Горбачевым, в том числе вопросами назначения министров обороны, внутренних дел, разделением КГБ на разные министерства и ведомства и еще множеством вопросов, далеко отстоящих от неумолимо идущих процессов гибели Великой империи. Другая проблематика, которая волновала Ельцина, — это нейтрализация усилий Горбачева по созданию нового Союзного государства.
В связи с провалом акции по введению Чрезвычайного положения в Чеченской республике, когда президент Горбачев отказал в выделении требуемых для успеха операции подразделений Армии и МВД, — этот вопрос подробнее ниже по тексту.
Добровольный уход с исторической сцены союзных органов власти
В то же время общественная ситуация после августа сложилась для нас, руководителей России, исключительно благоприятно — доверие населения к нам было максимальным, насколько это вообще возможно в современном обществе, возможно, на уровне 85–90 % взрослого населения. Важно было сохранить это доверие, но для этого необходимо было не только осуществлять крупные реформы в ближайшем будущем, но и управлять страной сегодня, с тем чтобы не допустить ухудшения общей социально-экономической обстановки, сбоев в экономике и т. д. Это последнее обстоятельство полностью игнорировалось президентом Ельциным, а президент Горбачев фактически был отстранен от власти. Иван Силаев, который руководил Государственным комитетом по управлению народным хозяйством, с которым мне часто (по несколько раз ежедневно) приходилось разговаривать чисто по хозяйственным вопросам, был в полной растерянности — у него, как оказалось, не было никаких прав на управление отраслями экономики, в области финансов, полномочий на директивные распоряжения. Вскоре он ушел с этого поста, а несколько ранее этот «комитет» покинул его заместитель, Григорий Явлинский.
Вопросы управления финансами, отраслями экономики, оборонного комплекса, деятельности транспорта, системы здравоохранения, образования и науки, в том числе Академии наук, и т. д. — все это и многое другое приходилось решать в стенах Верховного Совета. И фактически вплоть до конца октября, когда на съезде народных депутатов Ельцин предложил новое правительство, Президиум Верховного Совета, как я выше писал, управлял страной, тем самым мы пытались блокировать мощные тенденции дезинтеграции, которые с союзного уровня плавно перетекали на уровень Российской Федерации.
Чрезвычайно пассивным оказался Верховный Совет СССР, союзные народные депутаты в целом. Конечно, в определенной мере это было связано с арестом его председателя, Анатолия Лукьянова (на мой взгляд, его вина была сомнительной, и вряд ли он заслуживал ареста). Однако Парламент СССР состоял из двух палат, в каждой из которых были десятки комитетов и комиссий. Кто мог запретить им начать активную работу вместе с Горбачевым и с Российским парламентом? В составе этого парламента были известные в стране демократические деятели. Но все они не пошевелили даже пальцем, чтобы возглавить процесс нормализации ситуации в СССР после августовских событий, оставили в одиночестве Горбачева (которого они нещадно критиковали ранее за «отступление от реформ») и… мгновенно оказались в близком окружении нового российского лидера. А многие ответственные работники ЦК КПСС благополучно «перешли» в бизнес — акционерные компании, банки, совместные предприятия и т. д. — и ныне пишут воспоминания о том, как «честно они служили народу»…
