• В создавшейся тогда обстановке единственным способом обеспечить мир в этом регионе было бы массированное введение войск на самом раннем этапе и жесткое подавление сепаратистов. Но против этого выступала «демократическая общественность», а Горбачев не решился использовать силы, предпочитая маневрирование. Результатом и была война, на стороне Армении она отчасти поддерживалась регулярными войсками из Закавказского фронта. Союзные власти, показав свое бессилие, нерешительность и растерянность в решении крупных региональных конфликтов, открыли путь к взрывному их развитию в Средней Азии, Прибалтике, Грузии и Чечено-Ингушетии. (См.: Бабурин С.Н. Мир империй. Территория государства и мировой порядок. СПб., 2005. С. 498.) Хорошо, что не «взорвалась» Татария, в ней была очень сложная обстановка в те времена.
• Другая кавказская республика, Грузия. После трагедии и фиаско с вводом войск Закавказского военного округа в бурлящий Тбилиси в 1989 г. (кстати, почему были введены войска Армии, а не подразделения внутренних войск МВД или подразделения КГБ?) к власти пришел Звиад Гамсахурдиа, возглавивший Верховный Совет Грузии. Он вбрасывает в общество лозунг «Грузия — для грузин!». В это время в автономиях Грузии уже полным ходом ширилось движение за «расширение» их полномочий. Воссоединиться со своими северными собратьями южные осетины попытались уже 10 ноября 1989 г., когда Совет народных депутатов Юго-Осетинской автономной области провозгласили ее автономию — область была переименована в «автономную республику», правда, все еще в «составе» Грузии. В ответ на это Верховный Совет Грузии, по предложению Гамсахурдии, «отменил» статус автономии Южной Осетии, объявив ее одной из провинций. В 1989–1990 гг. Верховный Совет Грузии принял целый пакет актов, признающих все договорные обязательства, заключенные после 1921 г., недействительными; в том числе таковым признавались Союзный договор 1922 г., Договор об образовании Закавказской Федерации, а также отменялись все правовые акты, связанные с существованием автономий (Аджарии, Абхазии и Южной Осетии). 31 марта 1991 г. Грузия проводит референдум по вопросу ее независимости и получает абсолютную поддержку подавляющей части населения (Абхазия и Южная Осетия в референдуме, однако, не участвуют). Так начались вооруженные конфликты. В 1992 г. происходит военный переворот, Гамсахурдиа бежит в Чечню, к своему другу генералу Дудаеву. К власти в Грузии приходит Эдуард Шеварднадзе. Государственный совет во главе с Шеварднадзе принимает решение об отмене Конституции Грузинской ССР и переходе Республики Грузия к Конституции Грузинской Демократической Республики 1921 г., в ней, кстати, Абхазия даже не упоминается. В ответ — Верховный Совет Абхазии принимает решение о прекращении действия конституции 1978 г. и восстанавливает конституцию 1925 г. — со статусом «Договорной Республики» в составе СССР. 14 августа 1992 г. Государственный совет Грузии направляет войска на «усмирение» Абхазии. Начинается война, в которой абхазские власти, опираясь на помощь России и добровольцев с Северного Кавказа, терпят поражение. Тысячи погибших, в основном мирных людей, двести тысяч грузин вынуждены были покинуть Абхазию и бежать в Грузию. Кровопролитные бои развертываются в Южной Осетии. Мне самому пришлось вмешаться в этот конфликт, и я уговаривал Китовани, тогдашнего министра обороны Грузии, отвести грузинские подразделения за пределы Южной Осетии. Помнится, Шеварднадзе, который прибыл в Сухуми с целью поддержать боевой дух своих солдат и офицеров, попал в окружение подразделений, сражающихся на стороне Абхазии. Видимо, исчерпав все возможности спасения, Шеварднадзе далеко за полночь позвонил мне, на дачу в Архангельском, и взволнованно заявил, что он «погибает по вине российского руководства». Я, конечно, отверг «вину российского руководства» и спросил его, чем могу помочь. Выяснил, что не очень далеко от развертывающейся трагедии находится российская воинская часть. Позвонил сразу же министру обороны и приказал эвакуировать Шеварднадзе, что и было им исполнено. Правда, Шеварднадзе «забыл» позже сказать спасибо, впрочем, к этому я уже привык.
• Прошло 16 долгих лет, когда были «заморожены» эти конфликты, они неизбежно взорвались в августе 2008 г., когда началась «пятидневная война» между Грузией и Россией в результате попытки президента Михаила Саакашвили установить вооруженным путем контроль Тбилиси над Южной Осетией. Снова — гибель мирных людей, снова — беженцы, разрушенные города и села. Это, повторяю, неизбежное следствие попытки надолго «заморозить» конфликт, пытаясь извлечь из него политическую выгоду. Всякий конфликт, если не решена его база, рано или поздно взрывается. Я боюсь, как бы не произошло худшее и с ситуацией вокруг Нагорного Карабаха и оккупированных Арменией азербайджанских территорий. Позиции России и в этом конфликте отличаются крайней инертностью, не чувствуется стремление реально содействовать сторонам в справедливом урегулировании. Но не следует забывать и другую сторону этой проблемы — маниакальное стремление лидеров грузинских автономий, пользуясь слабостью и безволием союзных органов власти, «явочным порядком» отделиться от Грузии, антигрузинскую пропаганду, ведущуюся на территории этих республик, что вызывало крайнее раздражение в метрополии (Тбилиси). Так сплетались в тугой узел многие противоречия, имеющие свои давние исторические корни. Любое поощрение националистически-шовинистических настроений — а отсутствие жесткой реакции на них это есть не что иное, как форма поощрения — вызывает неизбежно те действия толпы, которые мы наблюдали в 90-е гг. и наблюдаем в настоящее время. Я использую слово «толпа» осознанно, поскольку вступление некоторых групп населения на скользкую почву национализма-шовинизма превращает их в «толпу», свирепую и безрассудную.
• Далее — Молдавия, процессы насильственной румынизации той части общества, которая не желала этого. Образование трех республик — Молдовы, Гагаузии и Приднестровской Молдавской Республики, вооруженный конфликт с населением Приднестровья. Снова — страдания мирных людей. «Игры» политиков, их неразумные действия или полное бездействие там, где нужны решительные и жесткие, оправданные обстоятельствами меры, дорого обходятся народам.
• Все это хорошо иллюстрирует процесс быстрой деградации союзного государства, его органов власти — и никакого внешнего заговора не понадобилось для ускоренной гибели СССР. Отметим еще раз — эти гибельные процессы ускоренно стали «перетекать» на Российскую Федерацию уже с осени 1991 г., когда в обществе прошел шок после ГКЧП, и мощно ускорились после похабных Минских (Беловежских) соглашений 8 декабря. Повсюду шли «заявки» на новых суверенизаторов, чуть ли не каждая область, а иногда и район объявляли себя «суверенными». В Москве районы отказывались подчиняться городским исполнительным властям и Моссовету. «Суверенизаторы» из провинций видели, что союзное государство «тихо умирает», оно лишило себя основной государствообразующей и государствоохраняющей функции — функции силового принуждения нарушителей Закона. Они буквально шантажировали уже и российские федеральные власти, часто явочным порядком расширяли свои компетенции, вторгаясь в сферу федерального правового регулирования.
• Наиболее опасным для единства и целостности Российской Федерации был период с сентября 1991 г. по март 1992 г. Ни президент Ельцин, ни его правительство не следили за политическими процессами в Федерации, все еще как будто не веря, что они единолично распоряжаются гигантским экономическим наследием СССР. Они не видели самой грозной опасности от быстро растущих процессов регионализации (областей и краев) и сепаратизма (национальных республик России), способных разорвать в клочья уже основательно истерзанную Россию. Вся тяжесть решения главной задачи — сохранения единства и целостности страны — пришлась на съезды народных депутатов, Верховный Совет Российской Федерации. В этот период Верховный Совет, как высший орган законодательной власти страны, самая представительная публичная власть, показал себя единственной реальной политической (государственной) и административной силой, способной принимать самые ответственные, буквально — судьбоносные решения, не считаться с которыми было невозможно. Таким был Федеративный договор, разработанный в недрах парламента и подписанный субъектами Федерации (31 марта 1992 г.), положивший конец «суверенитетам» провинциальных баронов и вернувший российские провинции в конституционно-правовое поле.
