Москвичи спешат на помощь — к Белому дому!
… Хмурое небо темнеет, зажигаются огни фонарей, густой дым танков и прочих машин накрывает площадь и улицы столицы. Наступала тревожная ночь. Поступили сообщения о попытках просочиться в здание каких-то людей (видимо, бойцы группы «А») через подземные коридоры. Бросились искать карты подземных сооружений, подвалов, коридоров, коммуникаций. Не нашли (так же как ранее чекисты и военные). Но оказалось, что один коридор ведет в Кремль. Начали их блокировать, заливать бетоном, выставили посты. А баррикады вокруг Белого дома росли.
Сложной была судьба журналистов в этот первый день путча.
Утром 19 августа самой трудной проблемой для них было найти возможности пройти в Белый дом. Было четкое указание путчистов: журналистов не пускать в здание Верховного Совета. Лишь когда внимание милиционеров отвлекли спортивного вида ребята с аккуратными сумками через плечо (это были сотрудники частного сыскного агентства «Алекс», пришедшие добровольно к нам на помощь), журналисты проскальзывали внутрь здания.
Официальная пресса громила руководство Верховного Совета и президента России Ельцина. Надо было срочно организовать какую-то группу журналистов, действующих как некая организационная ячейка, способная действовать от нашего имени. Помог в осуществлении этого плана Валентин Сергеев, помощник премьера Силаева. Свой кабинет он превратил в пресс-центр. Узнав о том, что президент США Буш осудил путчистов, он поручил немедленно перевести это заявление и передать его в СМИ. Энергично стал действовать и Александр Дроздов, мой помощник. В пресс-зале, примыкающем к моему кабинету, группа журналистов прожила двое суток, передавая информацию в газеты, журналы, радио и телестанции России и мира. Меня они интервьюировали непрерывно. Особенно часто это удавалось сотрудникам Си-эн-эн, журналистам «Коммерсанта» и «Общей газеты» (последняя была организована Егором Яковлевым). Все эти дни и ночи в здании было более трех десятков западных журналистов: газетчики, телевизионщики, радиожурналисты, которые непрерывно оповещали мир о трагических событиях в Москве.
Ночью, наконец, наладилась работа радиорубки, о необходимости которой я говорил, как только прибыл 19-го в Белый дом. Об этом сообщила Бэлла Куркова и пригласила открыть работу моим выступлением. Конечно, я тут же согласился, и мы отправились в путь — куда-то в подвал. Помочь вызвался полковник Лопатин, помощник генерала Кобеца, шли долго подземными переходами, перешагивая через какие-то ямы, канаты, лужи и т. д.
Я чем-то был недоволен Курковой, за что-то выговаривал, сейчас и не помню, она, мужественная женщина, молчала. Наконец, добрались — там уже были Любимов и Политковский. Куркова сообщила в эфир о начале работы свободного радио Российского парламента и что открывает работу этого «Радио Свободной России» Председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов.
Я свое выступление начал с того, что обрисовал общую ситуацию в стране накануне этого самого августовского путча, в условиях подготовки к подписанию Союзного договора. Охарактеризовал экономическое и социальное состояние страны как очень тяжелое, кризисное, следствие не только личной деятельности Горбачева, но и всех без исключения тех лиц, которые совершили государственный переворот. Особенно велика роль в упадке страны премьера Валентина Павлова. Они — эти участники ГКЧП — разваливают СССР. С ними нам, руководителям Верховного Совета России, президенту России и правительству, не о чем говорить — они должны немедленно вывести войска из центра Москвы, прекратить осаду высших органов власти Российской республики, вернуть Горбачева в Кремль и терпеливо ждать своей участи за совершенные преступления.
Я напомнил о своих опасениях вообще относительно Союзного договора, но подчеркнул, что, поскольку была проделана работа по его созданию, следовало как можно быстрее завершить и непременно передать в Союзный парламент — для обеспечения конституционности его обсуждения и принятия. И если кто-то из ГКЧП не был согласен с текстом этого документа, они обязаны были потребовать его обсуждения на Союзном парламенте, а не затевать грязные авантюры.
Выразил уверенность, что «не мотивы патриотизма и обеспечения величия Советского Союза» движут этой группой из ГКЧП, а «стремление сохранить свои личные позиции и высокие должности в иерархии власти. Однако этим планам не суждено сбыться. И не только потому, что участники заговорщической деятельности в скором времени предстанут перед судом. Но в силу того, что под их мощными ударами по самому каркасу СССР утерян авторитет центральной власти союзного государства, очевидно, КПСС как правящая партия далее существовать не может, девальвирована сама идея того практического социализма, который воздвигался на протяжении многих десятилетий, в том числе идеи Горбачева относительно «обновленного социализма». Это — горько сознавать, но это так.
После победы над путчистами нам всем предстоит тяжелый выбор пути дальнейшего развития. Путчисты проиграют, но и дело единства страны — уже проиграло…
Затем я рассказал о принятых нами решениях — об Обращении к народу трех лидеров России, постановлениях Верховного Совета, указах президента Ельцина, нашей практической работе по низвержению ГКЧП; в том числе о созыве Чрезвычайной сессии парламента, обрисовал ситуацию в регионах России, союзных республиках; рассказал, как москвичи борются с хунтой и что такими же должны быть действия народа в других городах страны — везде, где путчисты пытаются действовать вне закона…
Я призвал войска не выполнять преступные приказы старших командиров — напомнил, что во всех странах мира, в международном праве после Нюрнбергского процесса введен Закон, который запрещает военным исполнять преступный приказ, от кого бы он ни исходил; а исполнение такого приказа не освобождает от самого строго наказания судом военного трибунала, если действия повлекли тяжкие последствия.
При этом я предупредил: всю ответственность за последствия будут нести не только должностные лица из ГКЧП, но и генералы, и офицеры, а также солдаты, непосредственные виновники этих возможных жертв: «Помните об этом — никому не удастся уйти от ответственности за содеянное…»
После меня на нашем «Радио» выступал великий Мстислав Ростропович, но я его уже не слышал, пробирался темными переходами обратно… Позже сообщили, что подземные этажи Белого дома, в той части, в которых обнаружены секретные входы и выходы в метро и Кремль, заминированы. Поступили сведения, что Таманская и Кантемировская дивизии в полном составе направляются в Москву. Мой пресс-центр, расположенный рядом с моими апартаментами, работал в лихорадочном темпе, принимая информацию и сообщая о событиях, сновали люди, — все напоминало картины боевого штаба из кинохроник. Я непрерывно разговаривал с людьми, отвечал на телефонные звонки, давал какие-то распоряжения, требовал каких-то разъяснений. А ведь надо было еще и думать о перспективе, взвешивать складывающуюся обстановку, соединять отдельные события в общую картину.
Но было очевидно одно — нам необходимо было время. Тогда мы смогли бы продержаться ночь, расширить связи с «глубинкой», наладить контакты с мировым сообществом, союзными республиками, уточнить наш план сопротивления и т. д. Нам нужна была эта ночь как воздух.
