В начале марта у меня были запланированы визиты в столицы СНГ, проведение консультаций со своими коллегами, иные встречи и переговоры. 18 марта я вылетел в Минск, оттуда в Киев, затем в Баку и Ереван. На подлете в Алма-Ату 20 марта в самолет звонит мой первый заместитель, Юрий Воронин, сообщает: «Ельцин намеревается совершить переворот. Пожалуйста, вернитесь в Москву!»
Я, смеясь, отвечаю: «Сами справитесь, не все же перевороты мне подавлять!»
И продолжил свой полет. Меня сопровождала многочисленная делегация, в которой находились более трех десятков парламентариев, а также работники исполнительного секретариата Межпарламентской ассамблеи, МПА-специалисты, технический персонал (около 50 человек). Все они были просто поражены моим спокойствием и решением продолжить визит в Алма-Ату. Однако настроение было — уже далеко не веселое. Здесь меня считали «своим» — я ведь с 1944 до 1962 года жил в Казахстане. Депутаты, много других людей, представителей разных организаций — все выражали свое сочувствие, ободряли, как могли. Президент Назарбаев был сильно встревожен, расспрашивал подробности относительно причины постоянных конфликтов, я, разумеется, рассказал о ситуации.
Через день вернулся в Москву. Ознакомился с ситуацией. Оказалось, что Ельцин обратился по TV к народу с заявлением, в котором объявил, что «распускает Съезд народных депутатов и Верховный Совет», вводит «Особый порядок управления страной» (ОПУС) и приступает к разработке «новой Конституции», которая должна быть принята в скором времени. О торопливости, небрежности и даже глупости «новых путчистов» свидетельствовало само название документа — аббревиатура ОПУС на русском языке означает «оплошность», «попадание в неловкое, глупое положение». Авторы документа позволили совершить эту «оплошность» президенту или, скорее, «посадили его в лужу» (это тоже обозначается словом «опус»).
Ельцин едва удержался на посту президента
...23 марта было завершено рассмотрение действий президента Конституционным судом. Высокий Суд расценил их как грубое нарушение конституционной законности. Делать было нечего, при всем своем нежелании мне пришлось согласиться с созывом Внеочередного (IX) Съезда народных депутатов. Он начал свою работу 26 марта в Большом Кремлевском дворце (ныне его уже нет), спустя всего лишь две недели после завершения предыдущего, VIII — и тоже Внеочередного — Съезда народных депутатов. Как видим, терпение парламентарии проявляли огромное, выдерживая капризы чудовищно зарвавшегося правителя-самодура. Однако самым терпеливым был все-таки я; мне и в голову не приходило сделать что-то по-серьезному неприятное Ельцину, он рекомендовал меня своим первым заместителем, позади у нас с ним была огромная совместная работа в условиях непрерывного давления союзной бюрократии. Я всего этого не мог так просто забыть и откинуть как ненужный хлам — так, как это мог делать Ельцин. У меня другие понятия чести и порядочности.
Этот так внезапно и вынужденно созванный Съезд народных депутатов по реальному факту грубого нарушения президентом Конституции я попытался «увести», насколько это представлялось возможным, от процесса реального рассмотрения вопроса об отрешении Ельцина от президентства. В своем шестом докладе я сделал акцент на необходимости строгого соблюдения всеми должностными лицами конституционной законности. А «случай» с Ельциным я предложил рассмотреть как серьезное предупреждение всем тем, кто чрезмерно легкомысленно относится к Закону. Большинство депутатов поддержало такой подход и хотя резко критиковали президента, но были настроены на мирный исход вопроса — никто не хотел воспользоваться предлогом, чтобы сместить Ельцина, к тому же большинство депутатов ориентировались на мою позицию — они привыкли полагаться на нее безошибочно.
Все могло завершиться мирным, не конфликтным образом, да опять испортил сам... Ельцин.
Он пришел на вечернее заседание, будучи основательно пьяным, и потребовал слова. Я хотел завершить заседание, сделав вид, что не замечаю его просьбу предоставить ему слово. Но он уже шагал к трибуне. Я стал ждать грозы, и она неминуемо грянула.
Нет смысла пересказывать все то, что говорил Ельцин. Это были жалобы, и угрозы, и шантаж, и откровенная чушь, над которой в зале откровенно хохотали, в общем, это было жалкое, позорное зрелище. Но все это было уже привычным для депутатов — не это их возмутило. То, что они не захотели простить, — это то состояние, в котором он находился в ту минуту, когда собрался Внеочередной Съезд народных депутатов, согласно Конституции, — высший орган власти страны, для рассмотрения его же, Ельцина, попытки государственного переворота. Ему припомнили все...
Эти депутаты всего лишь два года тому назад избрали Ельцина своим Председателем, затем обеспечили его избрание президентом, защитили в ходе путча в августе 1991 года, прощали его многочисленные глупые выходки. А он, Ельцин, вообразил себя царьком, вместо благодарности — непрерывные издевательства над парламентариями, полное неумение управлять страной и т.д. Все, хватит — вышвырнем негодяя вон — вот таким было мнение огромной части депутатов.
Они, депутаты, буквально пришли в ярость — немедленно проголосовали за то, чтобы внести в повестку Съезда вопрос об отстранении Ельцина от обязанностей президента. Более того, гнев перекинулся на меня — они вспомнили, что с первого дня нашей деятельности, я неизменно выступал с позиций последовательной защиты Ельцина. ...И потребовали также моего смещения с поста Председателя Верховного Совета.
«Хорошо, — подумал я, сидя за председательским креслом в Кремлевском зале, — что наши разъяренные депутаты не догадались потребовать лишить меня права вести заседание Съезда. Тогда, можно точно полагать, задача смещения — во всяком случае Ельцина, — была бы выполнена ...»
Меня переизбрали подавляющим числом голосов, видимо, рассудили достаточно объективно. Но вот с президентом едва не вышел уже не опус, а казус — из более чем 700 голосовавших, не хватило всего лишь 11 голосов для отрешения от должности президента России. Конечно, перед голосованием мне пришлось изрядно поработать со многими депутатскими группами и влиятельными депутатами. Они снова прислушались к моему мнению (при встречах до сих пор упрекают). На этот раз Ельцин выглядел очень испуганным... Часть депутатов, сторонников Ельцина, выступила с инициативой провести референдум с вопросом оказания доверия президенту. Я сразу же угадал: начинается новая интрига, новая провокация — честность неведома ни Ельцину, ни его сторонникам. Задал вопрос: «Зачем вам референдум?»
Отвечает: «Я хочу узнать только мнение народа, мне важно в моральном плане...»
Я уже не верил этому человеку абсолютно. Знал, что он приготовился к новым провокациям — независимо от исхода референдума. Такая у него гнилая натура. Разгоряченные депутаты, к сожалению, «накидали» еще вопросы, которые были неуместны и лишь запутали избирателей. Хотя никакой исход голосования не мог иметь правового значения, что подтвердил позже Конституционный суд.
В принятом постановлении Съезд объявил проведение 25 апреля на всей территории России всенародного референдума по четырем вопросам:
