Аушев и Илюмжинов уехали...
Офицеры «Альфы»
...Заходят Андронов, Баранников, Ачалов, с ними двое парней в десантной форме. Здороваются. Один из вошедших парней сразу выступил вперед, сказал: «Меня зовут Володя. Руслан Имранович, я с уважением отношусь к вам. Вы лично сделали все, что могли. Теперь прошу вас помочь нам спасти ваших людей. Я — один из командиров «Альфы», получен приказ овладеть зданием Верховного Совета. Мы брали президентский дворец в Кабуле. И еще кое-что... Но мы не хотим воевать с вашими защитниками, хотя от нас этого требуют... Мы уже встречались с вашими депутатами, убедили их в том, что надо выходить из здания. Они согласны, но сказали, что это решение можете принять только вы».
Я спросил: «Верно ли, Иона Ионович, что депутаты и все защитники парламента решили принять предложение «Альфы» и покинуть здание парламента?»
Андронов: Да, верно, Руслан Имранович. И это единственное для нас разумное решение. Но они хотят, чтобы это решение приняли вы, как Председатель Верховного Совета России.
Я: Хорошо. Я принимаю решение: вывести всех людей под охраной «Альфы» под честное слово этих офицеров.
Руцкой: Нам известно о секретном приказе высшего командования убить меня и Руслана Имрановича, якобы в перестрелке при штурме или нашей капитуляции.
Володя: Мы клянемся офицерской честью не позволить никому убить вас. При вашем выезде из Белого дома вас будут прикрывать наши бойцы «Альфы». И потом сопровождать по городу в наших бронетранспортерах.
Я: Куда отвезут депутатов?
Володя: Руслан Имранович, ваших людей мы отвезем на автобусах к станции метро.
Румянцев: А кто обеспечит охрану нашему Председателю — Руслану Имрановичу?
Я: А если другие части, ОМОН попытаются перебить вышедших из Белого дома людей?
Володя: Мы их подавим огнем. Я знаю своих людей, можете мне поверить.
Не верить было невозможно — выбора не было.
В гостиную вошел Макашов в своем знаменитом берете и стал возражать, приводить какие-то аргументы. Я, зная его роль в «Останкино», жестко прервал его:
— Вы свое дело уже сделали. Помолчите или уходите отсюда! Наверное, я сказал слишком резко в эту минуту. Все замолчали.
Володя: Нам пора в штаб. Мы вернемся сюда через полчаса. Вы должны быть готовы покинуть здание. Наши офицеры не рассматривают это как капитуляцию. Это — акт спасения мирных людей. Да и как можно рассматривать как «капитуляцию» действия высшей законодательной власти? Наши офицеры все это понимают. Но мы сами ничего делать другое не можем.
После ухода «альфовцев» обстрел Белого дома возобновился с огромной силой и интенсивностью, стреляли из всех видов оружия. Видимо, командиры «Альфы» нарушили чьи-то планы — ведь, по крайней мере, меня и Руцкого действительно планировали пристрелить при штурме, а «Альфа», похоже «мешала» в этом намерении, возможно, они разъяснили штурмовавшим командирам, что никаких, видимо, «фанатиков и экстремистов» в здании парламента нет, а его защитники, по приказу Хасбулатова, готовы сложить оружие и выйти из здания.
Из Палаты национальностей прибежали Рамзан Ахметханов и Юра Черный. Черный вынужден был бежать из Грозного и с 1992 года работал в аппарате Верховного Совета. Мы все вместе стали выходить из моих апартаментов. Я остановился. Вернулся. Вошел в свой кабинет, прошел к письменному столу у окна, выходящего на набережную, и сел в кресло. Обвел взглядом огромный кабинет, где работа!. Работал много, самозабвенно. Провел руками по столу. Затем поднялся, вошел в комнату отдыха... подошел к умывальнику, стал умывать лицо холодной водой. Медленно вытерся полотенцем, вышел. Стоят ребята — Юра Гранкин, Сергей Личугин, Махмуд Дашкуев, Рамзан Ахметханов. Смотрят удивленно. Я говорю, что хотел попрощаться; пойдемте. В это время огромное окно разлетелось вдребезги от пуль крупнокалиберного пулемета. Вошли в огромный холл. Спускаемся вниз. Много молодых людей. Они не задавали вопросов — прощались, по-мужски, кивком головы или пожатием руки. Я прощался, не суетясь и не пряча глаза.
Прощальное выступление
...В Палате национальностей тревожное ожидание. Все смотрят на меня. Сергей Бабурин подошел, взял под руку, попросил выступить, другие поддержали. Я медленно прошел между рядами, встал за стол президиума и стал говорить.
— Дорогие парламентарии, друзья и соратники!
Вы понимаете, как трудно мне говорить. Это самые трудные слова, которые я говорю с тех пор, как мы работали вместе. Дайне только...
Находясь между жизнью и смертью, когда мы увидели своими глазами, как растерзали демократию и сердцевину этой демократии — Российский Парламент, я призываю вас всех покинуть это здание.
Тяжело уходить, но пусть нас всех утешает мысль, что жизнь одна и мы были верны Долгу и нашему Народу. Конечно, мы с вами совершили множество ошибок, наверное, больше всех совершил я, ваш Председатель, но мне кажется, что к концу нашего пребывания здесь у нас получился неплохой Парламент, который в неимоверно трудных условиях не позволил себе бездействовать ни одного дня. И если бы нас постоянно не терроризировали, наверное,мы бы сумели сделать больше. Мы дали стране Демократию. Почти четырехлетняя деятельность Российского Парламента — это важнейший этап развития Российского государства по пути свободы и демократии. Никакой путч не «отменит» этот этап, пройденный нами путь, когда мы, Верховный Совет, преобразовали эту страну. То, что мы совершили — это войдет в историю навсегда, а ельцинская измена — это всего лишь эпизод.
...Мы должны очень серьезно подумать о нашей судьбе. За нами стоит наш народ. Как бы ни лгали средства массовой информации, я абсолютно уверен в том, что Правда будет раскрыта в полном объеме и наши народы, избравшие нас, будут гордиться теми, кто в этом прекрасном Парламентском дворце, ставшем для всей России символом свободы, а в последние дни и символом национальной трагедии, отстаивали честь Парламентария и свою гражданскую честь, свободу и конституционные права народов России.
Я призываю всех вас хранить память о нашей совместной работе и об этих трагических днях. Очевидно, было предписание Всевышнего, по которому мы должны пройти достойно весь наш тяжкий путь...
Мне многие говорили, что нашему народу не нужна демократия, что нет у него потребности в ней, что он ждет, не дождется диктатуры. Может быть, это так. Может быть, многих раздражала раскованность и бесконечные дискуссии на заседаниях Съездов и Верховного Совета. Но придет время, когда именно без такой раскованности и дискуссии нашим людям станет не по себе...
Вы меня простите, что не сумел сохранить жизнь погибшим, не сумел остановить безумие Кремля, не отстоял Парламент. Наш Парламент — народный, а не красно-коричневый, как называют его фашиствующая прокремлевская пресса. Наш Парламент является совокупностью самых разных мировоззрений и общественных течений, он серьезно повзрослел, накопил опыт и знания, стал профессиональным и компетентным. Он-то и был сердцевиной новой российской демократии.
