«С хозяевами все понятно — в революцию их правильно «мочили». Но есть еще надсмотрщики, которые за сытную пайку сгноят любого, есть активные рабы, которые просто за пайку продадут любого. А главная опора «упырей» — рабоподобные существа, бьющиеся за правду в курилке и писающие при виде начальства прямо в штаны, согнувшие спину и опустившие голову. Остальные рабочие просто пассивные. Они не против, что кто-то выступит и защитит их, а они придут домой, пивка попьют, телик посмотрят и спать».
Абсолютно такое же мнение о сознательности масс выражают совершенно все активисты, которые занимаются системной, а не одноразово-показушной имитацией «борьбы» с режимом. Вот слова женщины, возглавляющей общество инвалидов в одном северном городе:
«Правительство нас обокрало, лишив тех льгот, которые были положены не только как инвалидам, но и жителям Крайнего Севера. Денежные компенсации — это издевка. Мы теперь не имеем возможности ни выехать бесплатно в отпуск, ни на лечение. Ко мне мои подопечные ходят и льют слезы крокодильи — ах, какие мы бедненькие, несчастные, ах, пожалейте нас. Я им говорю: «Нас — пять тысяч. Давайте выйдем на улицу, организуем митинг, пикетирование администрации, у нас есть хороший опыт в этом деле и, самое главное, есть реальный шанс, что пусть не все, но многие вопросы удастся решить на уровне субъекта федерации — в заксобрании имеются депутаты, которые готовы активно подержать нас». Ну и что? Никому это не нужно, все хотят, чтобы кто-то поборолся за них, а сами палец о палец не ударят — какая-то жуткая лень, помноженная на трусость. А чего, спрашивается, им бояться? Ведь и терять им уже нечего!»
Но даже резкое ухудшение условий обитания не стимулирует развитее самосознания у homo sapiens. Этому препятствует другой инстинкт — инстинкт стадности. Животное не способно к творчеству — оно может действовать только «как все», так, как заложено природой. Конечно, со временем инстинкты совершенствуются, но само животное не способно побороть в себе власть инстинктов, действовать вопреки им. Недоразвитый человек также не в силах преодолеть примативность, а энергичные и сознательные вожаки не всегда находятся.
Руководитель совета жильцов общежития в Ухте после резкого повышения тарифов на коммунальные услуги рассказала мне следующее: «У нас стоят рядом две общаги. В нашей мы как-то пытаемся организовать людей на борьбу: постоянно пишем жалобы, проводим собрания, что-то требуем, приглашаем депутатов, собираем деньги с жильцов, чтобы самим сделать ремонт в коридорах. Поэтому у нас хоть более-менее пристойный вид жилье имеет. А в соседней точно такой же общаге на 163 комнаты не нашлось лидеров, просто активных людей — они живут в жуткой разрухе, грязи, вони. К нам, жителям общежитий, относятся как к отбросам, но мы с этим не согласны, а наши соседи, видимо, считают это само собой разумеющимся.
Впрочем, в нашей общаге большинство тоже такие же. Нам взвинтили цены на коммунальные услуги выше, чем владельцам благоустроенного жилья. Скажем, те, кто является собственником двух комнатушек общей площадью 28 кв. м, должны платить по новым тарифам более шести тысяч в месяц! Если я приватизирую свою 12-метровую комнату, то стану платить не 1,2 тысячи, как сегодня, а уже 3 тысячи рублей! Мы добились визита к нам заместителя главы города, но на встречу с ним из нескольких сотен жильцов пришли всего 15 человек, да и те на вопрос о тарифах удовлетворились его заявлением, что все, дескать, законно».
* * *
В июле — августе 2006 г. в городах Сургуте и Лянторе, а до этого в Мегионе (Ханты-Мансийский автономный округ — Югра) происходили самые мощные выступления рабочих за постсоветские годы. Коллектив «Сургутнефтегаза» (четвертая по величине нефтяная компания РФ), насчитывающий более 80 тысяч сотрудников, буквально закипел. В Сургуте на митинг протеста против политики руководства вышли до 5 тысяч нефтяников и членов их семей, а в Лянторе, где все население едва превышает 30 тысяч, митинговало 3 тысячи протестантов. Чтобы оценить масштаб протестного движения, представьте, что в Москве собрались на Красной Площади и прилегающих улицах миллион человек, требующих повысить им зарплату и много еще чего в придачу. Правда, левые эти события как-то не особо заметили, многих гораздо больше волновало то, что им не дали вволю покуражиться в Питере на контрсаммите, который совпал по времени с сургутскими событиями. Но, как уже говорилось, левые сами по себе, а рабочее движение происходит совершенно независимо от них. Спохватились наши борцы за счастье трудового народа уже постфактум и, коль не удалось примазаться, принялись задним числом активно писать на своих партийных сайтах о нарастании классовой борьбы.
Да, внешне это выглядит как борьба пролетариата за свои права, но так видится только из уютных московских офисов, где обитают самые пламенные деятели левого толка. Если посмотреть на эти события изнутри, то можно увидеть много интересного. Например, в Лянторе из трех тысяч протестантов нефтяники составляли примерно половину. Думаете, чувство солидарности заставило рыночных торговцев и работников сферы обслуживания примкнуть к акции протеста? Как бы не так! Расчет у них простой: город Лянтор монопрофильный, единственный смысл его существования — нефтедобыча, градообразующее предприятие — «Сургутнефтегаз». Зарплата нефтяников — это прибыль парикмахеров, торговцев, таксистов, проституток, рестораторов и стоматологов. Если «Сургутнефтегаз» повысит своим сотрудникам жалованье в два раза, как те требуют, тут же вырастут доходы и работников сферы услуг. Они это прекрасно понимают, и потому бьются вовсе не за счастье ближнего, а за свое собственное благосостояние.
Ничего плохого в этом нет, каждый должен думать о хлебе насущном. Но в том-то и дело, что здесь нет ничего более эгоистических соображений. Допустим, руководство «Сургутнефтегаза» пойдет на уступки рабочим и повысит им зарплату вдвое. Все будут довольны — и нефтяники, и рыночные торговцы, и проститутки. Даже свое начальство работяги возлюбят, как очень отзывчивое и щедрое. Но ведь ни политическая ситуация, ни устоявшаяся система экономических отношений при этом не изменятся! Все так же быдло будет гробить свое здоровье на буровых и трассах, а олигархи будут вывозить миллиарды за рубеж. Ну, пусть даже чуток поменьше, но принципиально ничего не поменяется.
А теперь представьте, что вдохновленные примером нефтяников, начнут бастовать бюджетники. Разве нефтяники или работники сферы обслуживания проявят хоть капельку солидарности с ними? Да ни фига подобного! Бюджетники постоянно бастуют и даже объявляют голодовки уже 15 лет, в том числе и на «благополучном» нефтегазовом Севере, но я не помню ни единого случая, чтобы промышленные рабочие выразили хоть намеком свою «классовую солидарность». Этого не было, нет и вряд ли будет, поскольку благополучие нефтяников не зависит напрямую от того, сколько получает врач или учитель. Когда нефтяник сыт, его вообще ничего не колышет, в чем я убеждался много раз. Классовое сознание, говорите? Да нет, животные инстинкты.
Нефтяники, и особенно газовики, чувствуют себя этакой привилегированной «рабочей аристократией», даже получая довольно смешные по московским меркам деньги — порядка 30 тысяч рублей. Это оттого, что остальные труженики, и особенно бюджетники, зарабатывают в разы меньше. Поэтому труднее всего поднять на классовую борьбу именно представителей самого революционного с точки зрения Маркса класса. Нет у пролетариата никакой сознательности. У отдельных его представителей вроде Захаркина есть, но таковых единицы! Остальные живут по законам стада…
