Лев Бронштейн (Троцкий), 1905 г. Фото из полицейского досье.
Любопытно, что первая листовочная кампания с анонимными призывами обменивать ассигнации на золото прокатилась по стране в январе 1904 г., то есть в самом начале русско-японской войны. Однако хоть особо впечатлительные граждане и ринулись в сберкассы, правительство удержало ситуацию под контролем, паники не произошло. Кто был заказчиком и исполнителем этой акции, установить не удалось. По крайней мере, не обнаружилось никаких улик против революционных партий. Видимо, это были лишь пристрелочные выстрелы грядущей революции.
Глубоко заблуждается тот, кто думает, будто РСДРП была нищей партией нищего пролетариата. Вот что пишет участник событий 1905 г. старый социал-демократ С. В. Дмитриевский: «В период революции партия была богата, деньги текли в нее со всех сторон: уже это манило многих…». Думаю, теперь можно догадаться, откуда текли деньги, и в чьих интересах раздували революцию всякого рода парвусы и троцкие. Помимо «банкирско-еврейской» существует еще довольно убедительная «английская» версия революции. Вряд ли у России был когда-либо такой подлый и коварный враг, как Великобритания. В интересах Лондона было демонтировать евразийскую империю, и этим курсом наши «партнеры» с туманного Альбиона последовательно идут последние 200 лет с очень небольшими перерывами. Можно допустить и то, что в данном случае национальные цели Британской империи и интересы вненациональной финансовой олигархии совпадали, и вторые, имея колоссальное влияние на британское правительство, использовали его, как инструмент собственной политики.
После того, как революционеры сделали свое дело, нужда в них отпала. Социал-демократическая партия, лишившись источника доходов, стремительно захирела, столичная организация РСДРП за два года сократилась к 1909 г. более чем в 25 раз, составив жалкие 300 человек, считая и большевиков, и меньшевиков. Если в период первой русской революции социал-демократы провели три съезда, то после 1907 г. наступило десятилетнее затишье. Кто же финансировал партийные съезды? В своих мемуарах все видные революционеры этот вопрос обходят стороной. Но порой проскакивают очень любопытные подробности. Читаем Троцкого: «Партийный съезд 1907 г. заседал в лондонской социалистической церкви. Это был многолюдный, долгий, бурный и хаотический съезд. В Петербурге еще жива была вторая Дума. Революция шла на убыль, но интерес к ней, даже в английских политических кругах, был еще очень велик. Именитых делегатов съезда видные либералы приглашали к себе на дом, чтоб показать гостям. Начавшийся революционный отлив уже сказался, однако, в ослаблении партийной кассы. Не только на обратный путь, но и на доведение съезда до конца не хватало средств. Когда эта печальная весть прозвучала под сводами церкви, врезавшись в прения о вооруженном восстании, делегаты с тревожным недоумением глядели друг на друга. Что делать? Не оставаться же в лондонской церкви? Но выход нашелся, и совершенно неожиданный. Один из английских либералов согласился дать русской революции взаймы, помнится, три тысячи фунтов стерлингов. Но он потребовал, чтоб под векселем революции подписались все делегаты съезда. Англичанин получил в свои руки документ, на. котором несколько сот подписей были начертаны знаками всех народов России. Уплаты по векселю пришлось, однако, ждать долго. В годы реакции и войны партия и думать не могла о таких суммах. Только советское правительство выкупило вексель Лондонского съезда».
[25]
Три тысячи фунтов действительно были громадной суммой в то время. Но она являлась лишь видимой верхушкой бюджета съезда — непредвиденными расходами. Ну, и конечно, нетрудно догадаться, что анонимный английский либерал средства одолжил не свои и не из любви к революции. Вскоре денежные реки в вексельных берегах резко пересохли, и русские социал-демократы впали в десятилетний анабиоз. Воспрянула из пепла партия, как только в ней вновь появилась нужда у старых спонсоров в 1917 г. За любой революцией всегда стоят чьи-то финансовые интересы, политические кризисы происходят не только вследствие обострения внутренних социальных противоречий, но во многом благодаря целенаправленному стимулированию этих противоречий извне Россия, ставшая ареной яростной борьбы за ее ресурсы между международными группировками капиталистов, просто обречена была стать очагом спровоцированных революций. Революционные партии зачастую играют роль пешек в этой игре, истинный смысл которой понимали немногие.
В качестве подтверждения могу привести такой любопытный факт. В начале века Россия, обладая крупнейшим разрабатываемым месторождением нефти, удовлетворяла до половины мировой потребности в углеводородном сырье и нефтепродуктах. Центром нефтедобычи являлся Баку — место бурных революционных событий. В результате этих вихрей только в августе 1905 г. было уничтожено почти 60 % всех производительных скважин, добыча нефти в 1905 г. упала на треть, цены на сырую нефть выросли в 2,5 раза, экспорт нефтепродуктов упал с 120 миллионов пудов в 1904 году до 48 миллионов пудов в 1906 г.
Якуб Фюрстенберг (Яков Ганецкий) — своего рода дублер Парвуса.
От снижения русского экспорта нефти в 2,5 раза выиграла главным образом транснациональная «Стандарт Ойл» Рокфеллера, быстро захватившая восточноазиатские рынки, так что уже в то время мало кто сомневался в том, что американский магнат приложил свою руку к организации бакинских волнений. Выгодно ли было бакинским рабочим-нефтяникам громить нефтепромыслы? Разумеется, нет, поскольку этим они лишали себя источника дохода. Зато местные татары (мусульмане) приняли в погромах самое деятельное участие, хотя до того они им нисколько не мешали. В декабре 1905 г. рабочие нефтяных приисков вновь устраивают мощную забастовку. В течение двух революционных лет уничтожается до двух третей мощностей нефтедобывающей промышленности России.
Еще одно удивительное совпадение: именно в Баку организация РСДРП в период реакции не была подвержена такому же упадку, как повсеместно по России. Видимо кому-то выгодно было держать нож возле нефтяной артерии страны. Чтобы понять кому, достаточно проанализировать динамику нефтяных цен вследствие сокращения ее добычи на Каспии и увидеть, кто этим воспользовался. Так что не надо думать, что спонсоры революции имеют какие-то романтические мотивы. Буржуй всегда готов профинансировать антибуржуазные выступления, если в результате оных пострадает его конкурент. Экстремисты-революционеры в данном случае являют собой идеальный инструмент для разборок. Особенно ценны в этом деле антибуржуазные партии, поскольку обычному человеку трудно понять логику, по которой революционеры, ставящие своей целью уничтожение буржуазии, находятся на содержании у тех, кого хотят уничтожить.
Так вот, исходя из посылок, что Парвус действовал в Петербурге не по собственному почину и тратил на газетные тиражи не личные сбережения, можно предположить, что комиссионные он получил тоже не маленькие. Так что его «внезапное» обогащение в Турции накануне Первой мировой войны выглядит вполне объяснимым, поскольку он не сколотил, а лишь легализовал там свои капиталы. Тем более не должно удивлять, что мировая еврейская финансовая верхушка души в нем не чаяла. Австрийская исследовательница русской истории Элизабет Хереш утверждает, что сотрудничество с германским МИДом во время общеевропейской войны нужно было Парвусу исключительно как ширма. На самом деле он имел в своем распоряжении громадные деньги (по ее мнению, на революцию в России было им потрачено в общей сложности более 100 миллионов марок), выделенные банкирским домом Варбургов, а также американскими евреями-банкирами.
