– Да, это опасение социального взрыва. Отсюда и стремление объявить всех выступающих с критикой экстремистами.
– Наказание только за намерение участвовать в чем-то напоминает о сталинских временах, когда любого человека могли загнать в ГУЛАГ только за мысль о сопротивлении советской власти. Просматривается здесь и практика «профилактической работы» КГБ с диссидентами, которая широко использовались во времена Андропова.
– Предостережения в Советском Союзе выносила только лишь прокуратура. Но предупреждения выносились за совершенное преступление, или в связи с готовящимися преступлениями, или в связи с нарушениями действующего законодательства. И к тому же прокуратура имела совокупность имеющихся доказательств. Сегодня все отдается на откуп силовым структурам. Как определить, когда экстремизм начался и когда он закончился? А если он не закончился, то за что тогда нужно применять административное наказание? Но так ведь можно дойти и до уголовной ответственности в случае повторного нарушения законодательства после применения административного взыскания.
– Теперь, в случае принятия поправок, лишь намерение граждан выйти на митинг с требованием снижения тарифов ЖКХ может быть расценено спецслужбами как посягательство на государственные устои?
– А почему нет? А уж если кто-то на митинге выступил и заявил, что правительство не справляется со своими обязанностями, погрязло в коррупции и долой это правительство. Вот вам и экстремизм. А с другой стороны, что такое экстремизм? Понятие экстремизма ни в правовой науке, ни в политологии не разработано. Этого понятия просто нет. А вот за участие в экстремистских организациях, за пособничество экстремизму уголовная и административная ответственность существует. Все поставлено с ног на голову. Все отдано на откуп оперативным работникам. Сейчас за общественную позицию, за политическую деятельность любого гражданина можно легко объявить экстремистом.
Предупреждение может получить любой, кто критикует власть. Вот напечатаете мое интервью, а потом объявят, что Илюхин – экстремист.
...
27 апреля 2010 г.
Открытое письмо Медведеву Д. А. по закону «О полиции»
Уважаемый Дмитрий Анатольевич!
Важность и своевременность принятого Государственной Думой РФ и инициированного Вами закона «О полиции», направленного на коренное улучшение работы органов МВД, переживающих сейчас серьезный кризис, вполне очевидны. Однако предлагаемое переименование органов правопорядка из милиции в полицию, по нашему мнению, не только не будет способствовать успешной реализации закона, но, наоборот, может иметь крайне негативные последствия в условиях существующей в стране социально-политической напряженности, усугубленной не преодоленными до конца последствиями экономического и финансового кризиса.
Переименование никак не будет способствовать укреплению единства и согласия в обществе и росту авторитета сотрудников внутренних дел, что может привести к существенному нивелированию самого, без сомнения, нужного закона.
Как свидетельствуют итоги его обсуждения в СМИ, в частности в Интернете, большинство граждан РФ, поддерживая необходимость оздоровления работы органов внутренних дел, выступают против переименования милиции в полицию, рассматривая эту меру как непродуманную, малооправданную и затратную.
Наибольшие негативные последствия такое переименование будет иметь, прежде всего, на местном уровне, в регионах, находившихся под фашистской оккупацией, где слово «полицай» традиционно имеет крайне негативный смысл, ассоциируясь с предателями родины, служившими в период Великой Отечественной войны в созданных фашистами на оккупированных советских территориях органах вспомогательной местной полиции.
Известно, что полицаи активно участвовали в репрессивно-карательной деятельности нацистов, в борьбе с советским подпольем и партизанским движением, в установлении так называемого «нового порядка». С тех пор в народной памяти слово «полицай» прочно ассоциируется с символом врага, предателя-коллаборациониста, фашистского пособника. Известно, что сотрудничество с оккупантами всегда и во всех странах считалось тягчайшим преступлением против собственного народа.
Таким образом, все негативные исторические ассоциации, связанные со словом «полицай», неизбежно отразятся на работниках сегодняшних органов внутренних дел, в первую очередь на сотрудниках местных РОВД и участковых милиционерах, что никак не будет способствовать укреплению их авторитета и росту доверия населения.
Чужое слово «полицай» вряд ли станет адекватной заменой своему, народному слову «милиционер».
Уже одно это обстоятельство свидетельствует о нежелательности и несвоевременности подобного решения.
Переименование милиции в полицию, не имеющее с точки зрения массового общественного сознания сколько-нибудь понятного объяснения и мотивации, но потребующее, как известно, значительных бюджетных затрат, вызовет дополнительное недовольство и напряжение в обществе накануне парламентских и президентских выборов 2011–2012 гг.
Немаловажным является также то обстоятельство, что термин «милиция» служит одним из важных знаковых символов, объединяющих геополитическое пространство государств СНГ, имеющих близкие союзнические отношения или тяготеющие к РФ (Белоруссия, Украина, Казахстан, Киргизия, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье).
Название «милиция», введенное в России более 90 лет назад, вскоре после Февральской революции 1917 г., вместо дискредитировавшего себя в общественном сознании слова «полиция», имело в том числе цель провозгласить новое республиканское начало в противовес изжившим себя монархическим структурам государственного управления, прочно вошло в наше сознание, и отказ от него будет также означать и отказ от республиканской традиции современной Российской Федерации.
Поэтому апелляция к дореволюционной истории России и опыту других стран в данном вопросе является контрпродуктивной: у каждой страны своя история и свои особенности национально-государственного развития – нет необходимости говорить, насколько особа эта история и судьба у России.
Существует и еще одно важное обстоятельство.
Намеченная в ходе проведения реформы МВД переаттестация сотрудников внутренних дел не требует переименования, которое само по себе никак не может повлиять на улучшение качественного состава органов правопорядка: недостойные работники не перестанут быть недостойными от того, что будут называться «полицейскими» вместо «милиционеров».
При этом немалые бюджетные средства, которые, как отмечалось, потребуются на переименование в масштабах нашей большой страны в условиях не до конца преодоленного финансового кризиса, можно будет дополнительно использовать на цели, связанные с той же реформой органов внутренних дел.
Учитывая изложенное, призываем Вас, уважаемый Дмитрий Анатольевич, проявить сдержанный и взвешенный государственный подход и сохранить в окончательной редакции закона за органами внутренних дел прошедшее испытание временем существующее название «милиция».
