Такое обследование имело тогда очень важное значение. Советское государство стремилось регулировать и контролировать деятельность частного капитала. Нэпманы же всеми средствами уклонялись от регламентации и со своей стороны тоже пытались оказывать воздействие на горожан и крестьян. Часть пролетариата, трудясь на мелкособственнических предприятиях, не только подвергалась эксплуатации, но порою подпадала под влияние остатков буржуазии. Коммунистическая партия старалась вырвать их из пут чужих, вредных идей, чтобы повысить авангардную роль рабочего класса в стране. Кроме того, РКП (б) поставила задачей так организовать этих рабочих, чтобы они помогали Советской власти проводить на частных предприятиях ее политику. Партийные и комсомольские ячейки, профсоюзные и женские организации активно защищали от хищников-нэпманов материальные интересы трудящихся.
Одна из сложностей заключалась в том, что частники владели в основном мелкими кустарными или полукустарными заведениями. Механических приспособлений, не говоря уже о настоящих машинах, там почти не имелось. Правда, госкапиталистические предприятия были не только среднего размера, но иногда и довольно крупными. Новая буржуазия, порожденная нэпом, всячески приспосабливалась к налоговому и трудовому законодательству, прячась от советского контроля. Большинство частников вовсе не стремилось к созданию крупных, хорошо оборудованных предприятий. Очень широко практиковалось ими «квартирничество» (использование надомников). Организовывались фиктивные товарищества, мнимые кооперативы и псевдоартели. А ведь советское законодательство защищало кооперацию. И нэпман, хитря и изворачиваясь, искал лазейку, чтобы, не меняя своей сущности, залезть под государственное крыло.
Особенно злостным явлением были хищения государственного имущества в скрытой форме. Так, близорукие ротозеи или чуждые элементы, попавшие в госаппарат, нередко продавали частникам неликвидные фонды предприятий по явно убыточным ценам. В других случаях аренда оформлялась на невыгодных казне условиях.
Рабочие, трудившиеся на нэпманов, должны были помогать советским контрольным и финансовым органам разоблачать хозяев. Однако дело осложнялось тем, что на мелких предприятиях порой совсем не было коммунистов. К тому же частники всеми мерами старались уволить или как-нибудь выжить рабочих-активистов. XII Московская губернская партконференция специально рассматривала этот вопрос. Еще в 1922 году был опубликован циркуляр ЦК РКП (б) «О партийной работе на частных предприятиях». При райкомах партии выделили специальных инструкторов для руководства работой партячеек на госкапиталистических и частновладельческих заводах, фабриках и мастерских, а также в магазинах и тому подобных заведениях. В организационном отделе нашего райкома РКП(б) была образована постоянная комиссия, ведавшая парторганизаторами таких ячеек. Она-то меня и наставляла, давая поручения.
Полезную практику приобрел я также, изучая статьи расходов. Лимит зарплаты служащего не должен был превышать 15 рублей. Однако кое-где наблюдался существенный перерасход. В трестах за ушедшими с работы людьми числилась авансовая задолженность. Пахло тысячными суммами, выброшенными на ветер. Порой встречались грубые растраты. А с другой стороны, не всегда хватало средств на неотложные нужды, например на расширение жилищного фонда. Многие рабочие жили еще в подвальных помещениях. На одну жилую комнату приходилось по району в среднем 4,2 человека.
Самой сложной проблемой оставалась безработица. К началу 1925 года около 10 тысяч трудоспособных рогоже-симоновцев с постоянной пропиской не имели работы. Молодые ребята, слонявшиеся по улицам, пополняли ряды хулиганов, а некоторые – и уголовников. Часть районных средств мы и направили на расширение набора молодых рабочих и работниц на такие предприятия, как «Искромет» и «Юная коммуна». Пришлось также разрешить временно частным кустарям брать себе учеников на основе особых трудовых соглашений. Дальнейшие мероприятия упирались в отсутствие необходимых денежных сумм. Следовало драться за каждую лишнюю государственную копейку, сурово пресекая «художества» нарушителей финансовой дисциплины.
Существовала еще одна проблема. С ней сталкивается, рано или поздно, каждый, кому приходится соприкасаться с достаточно ответственной государственной работой. Оказывается, далеко не всегда голые цифры, даже если они безошибочно отражают положение вещей, могут подсказать верный путь решения социальной проблемы. Вернусь к старому примеру. Сточки зрения финансового плана выгоднее было, как свидетельствовали цифры, оставить прежние цены на билеты в кинотеатр «Таганский». Политически же требовалось поставить вопрос о поощрении детей трудящихся, даже в ущерб доходности культурного заведения.
Замечу попутно, что соотношение идейно-политического момента с экономическим вообще непростая проблема. Чем дальше продвигался я по служебной лестнице, тем явственнее ощущал это. Станешь требовать желаемого только с политической точки зрения – можешь скатиться в волюнтаризм, оторваться от реальных возможностей, причинить ущерб народному хозяйству. Будешь исходить лишь из «цифири» – можешь потерять из виду конечную цель, нанести урон великому делу построения коммунизма. Этот постоянный разрыв между тем, что хочется, и тем, что можно, лежит фактически в основе обсуждения любого государственного вопроса. Важно не уклониться ни в ту, ни в другую сторону. Финансовый работник должен свято помнить о жизненной реальности. В то же время без верной социально-политической постановки задачи все цифры мертвы. Вот почему я никогда чрезмерно не доверял проповедникам «математической точности» в социальных науках.
Мне известны экономисты, которые, отлично владея математическим аппаратом (а это – превосходно!), готовы предложить вам на любой случай жизни математическую «модель поведения». В ней будут учтены любые возможные повороты экономической ситуации, любые перемены в масштабах, темпах и формах хозяйственно-технического развития. Недостает там порой лишь одного: политического подхода. Искусством вкладывать в ленту электронно-счетной машины задание, обобщающее на будущее все мыслимые и немыслимые зигзаги внутреннего и международного развития с учетом и техники, и экономики, и политики, и психологии широких народных масс, и поведения стоящих у государственного руля личностей, мы пока еще, увы, не овладели. Приходится намечать лишь наиболее вероятный аспект развития. А он не тождествен математической модели…
Итак, я хотел учиться. Законное, по-видимому, желание. В Мосфинотделе и в горкоме РКП (б) мне сказали: «Дела идут теперь получше, а Советская власть к тому же заинтересована в повышении квалификации своих работников. Скажите, где бы вы хотели учиться без отрыва от производства?»
И я стал искать. Сначала подумывал интенсивнее заняться самообразованием. Я давно уже систематически читал не только ежедневную «Финансовую газету» (и не стеснялся ходить на консультации к ее редактору М. Г. Вронскому), но также еженедельник «Бюллетень Мосфинотдела» и ежемесячник «Вестник финансов». Часто брал книги по специальности в находившейся напротив райфинотдела библиотеке имени Ключевского. Однако повседневная текучка засасывала и мешала регулярным занятиям.
Начал я приглядываться к имевшимся в районе курсам. Побывал на Рогожско-Симоновском вечернем рабфаке, центральных опытно-педагогических курсах, курсах для взрослых, для счетоводов, общеобразовательных курсах имени Воровского. Вижу: все не то, что мне нужно. И отправился снова в Мосфинотдел. Его заведующий А. В. Николаев сказал: «Значит, в районе ничего подходящего не нашли? А пойдете на Центральные курсы по подготовке финансовых работников? Тому, кто их окончит, предоставляется возможность поступить в институт». Взглянув на мое просиявшее лицо, он улыбнулся и добавил: «Ну вот и договорились!»
