Некоторые возлагают вину за возобновление терроризма после отказа Арафата от израильских мирных предложений на решение Ариэля Шарона — до того как он стал премьер-министром — посетить Храмовую гору 28 сентября 2000 г. Но факты неоспоримо показывают, что агрессия была хорошо спланирована, причем задолго до того, как Шарон поднялся туда. Министр связи Палестинской автономии откровенно признал это:
Палестинская автономия приступила к подготовке начала этой интифады с момента возвращения с переговоров в Кемп-Дэвиде по предписанию президента Ясира Арафата, который предсказал начало интифады как дополнительного фактора стойкости, проявленной палестинцами на переговорах, а не как конкретного протеста против визита [Ариэля] Шарона на аль-Харам аль-Кудс [Храмовую гору]… Интифада не стала сюрпризом для палестинского руководства. Правительство направило все свои усилия по политическим и дипломатическим каналам на то, чтобы исправить допущенные ошибки путем переговоров и мирного процесса, но не добилось успеха. Мы столкнулись с упрямством израильтян и упорным отказом признавать права [палестинцев]… Палестинская автономия велела всем политическим силам и фракциям подготовить все условия для новой интифады.
[290]
Комиссия Митчелла, которую возглавил лидер сенатского большинства Джордж Митчелл — выходец из семьи ливанских христиан, — пришла к сходному заключению: «Визит Шарона на Храмовую гору не стал причиной Интифады аль-Акса». И в самом деле, в день, когда Шарон поднялся туда, у палестинцев не было убитых и всего несколько раненых, тогда как двадцать восемь израильских полицейских получили ранения от рук мусульман, бросавших камни. Убитые и раненые появились вскоре после запланированного нападения палестинцев на евреев, которые молились у Стены Плача.
Визит Ариэля Шарона на Храмовую гору был предварительно согласован с палестинскими лидерами. Тем не менее я полагаю, что это была необдуманная провокация, которая обеспечила предлог для вспышки насилия — и даже привела его в действие; но ружье было заряжено заранее, в ожидании неизбежной провокации подобного рода.
Истинный мир на Ближнем Востоке должен выдержать такого рода символическую словесную провокацию, как визит Ариэля Шарона на Храмовую гору. Любой крепкий мир может быть подвержен подобным провокациям с обеих сторон. Но чего нельзя терпеть, так это агрессивных ответов на такие провокации, в особенности если насилие запланировано заранее и даже утверждено на высшем уровне. Это важнейший урок, который нужно было вынести из тех кровавых дней, которые последовали за визитом Шарона.
Израильтян ежедневно провоцируют подобными словесными и символическими выходками, начиная от преподавания отрицания Холокоста и антисемитизма в государственных палестинских школах до демонстративного визита к Стене Плача арабских парламентариев. Правильным ответом на словесные и символические провокации должен быть политический протест, в том числе митинги и даже забастовки. Но бросать камни и бомбы и стрелять из ружей — категорически неприемлемая реакция, и международное сообщество не должно ее поощрять.
Но весь мир, в том числе многие журналистские, академические и даже дипломатические круги, кажется, считает насилие со стороны палестинцев присущим их культуре. С другой стороны, от израильтян ждут чего-то совсем другого. Такой культурный релятивизм граничит с расизмом. Ожидать меньшего от палестинцев, невзирая на их жалобы, означает считать их недочеловеками.
Главное, что такие провокации будут происходить, особенно в демократическом государстве, где Шарон, как любой другой израильский гражданин, имеет право посетить памятник, открытый для публики и святой как для евреев, так и для мусульман. Образ мышления палестинцев должен измениться, если мир станет реальностью. Они должны выучить, что пропорциональность, которой они справедливо требуют от израильских вооруженных сил, должна быть свойственна и их лидерам. Словесные и символические провокации являются частью демократии. Шарон таким безыскусным способом обозначил важный момент: когда иерусалимский Старый город находился под контролем иорданского правительства и палестинских имамов, евреям не разрешалось подниматься на Храмовую гору или молиться у Стены Плача. После того как Израиль смог защитить себя от нападения иорданцев во время Шестидневной войны и завоевал Иерусалим, святые места были открыты для всех.
Шарон стремился продемонстрировать, что, если вернуть Храмовую гору под контроль палестинцев, он и другие евреи не смогут попасть туда. Возможно, были другие, лучшие, способы указать на это, но правительство в демократическом государстве не всегда может ограничить способы политических высказываний, до тех пор пока они не подразумевают насилия. Наложить вето на посещение святых мест означает ограничить свободу выражения. Если бы израильское правительство не допустило визит Шарона на Храмовую гору, это тоже ослабило бы мирный процесс, предоставив оружие израильским крайне правым.
Когда две стороны вернутся за стол переговоров, они должны принять во внимание вероятность — а на самом деле неизбежность, — того, что с обеих сторон будут иногда происходить подобные провокации, если не хуже. Ни один провокатор: ни символический, как Шарон, ни агрессивный террорист с другой стороны, не может положить конец мирному процессу. Следует приложить ум и сердце к тому, чтобы создать такой мир, который выдержит провокации. Египетско-израильский мир, а также иорданско-израильский мир смогли выдержать террористические атаки, совершенные отдельными египтянами и иорданцами против израильских граждан, в том числе детей. Палестинцы должны научиться выдерживать словесные и символические провокации, так же как израильтяне должны научиться отвечать на насилие, допуская минимальное насилие и эскалацию конфликта. Но вместо этого в конце 2000 г. палестинцы решили использовать визит Шарона как предлог для усиления терроризма.
В следующей главе мы рассмотрим в деталях и увидим, как вспышка терроризма, последовавшая за отказом Арафата от предложения Барака, была тщательно «спланирована заранее»
[291]
, поскольку Арафат знал, что, разыгрывая испытанную террористическую карту, он сможет вновь повлиять на общественное и дипломатическое мнение в свою пользу. Когда Арафат ушел от щедрого предложения Барака, международная общественность поначалу отвернулась от него и стала благоприятнее относиться к Израилю. Но после хорошо спланированных террористических актов против израильских мирных граждан и полностью предсказуемой ответной реакции Израиля на убийство подростков и целых семей в пиццериях, на дискотеках и за пасхальным седером, европейское общественное мнение вновь отвернулось от Израиля.
Понимая эту динамику, некоторые палестинцы «практически приветствовали атаки израильтян», как писала Нью-Йорк таймс
[292]
. Это было частью их стратегии, нацеленной на получение международной поддержки. Как заявил Нью-Йорк таймс один дипломат, «палестинцы овладели жестокой арифметикой боли… Жертвы среди палестинцев играют им на руку, и жертвы среди израильтян играют им на руку. Не срабатывает только отсутствие насилия»
[293]
. Терроризм — это тактика, избранная верховным руководством Палестины, потому что он работает, а не потому, что это отчаянная реакция на притеснение. Томас Фридман из Нью-Йорк таймс заметил:
