Есть мнение (его, в частности, высказывает Александр Бирюк), что «к 1947 году все истребители «P‑63», попавшие в руки к Сталину, находились в полной боевой готовности и участвовали во всех явных и тайных операциях советских ВВС, проводившихся в тот период. Одной из них стала именно первая советская антарктическая экспедиция под руководством адмирала Папанина». Говоря об антарктической экспедиции Папанина, Бирюк имеет в виду тот же временной период: 1946–1947 годы.
Это видится маловероятной версией: дело в том, что истребитель «P‑63 Кингкобра», хоть и являлся отличным для того времени самолётом, не был уникальным по своим лётным характеристикам. Аналогичные машины были на вооружении и у ВВС США. Вряд ли американские военные могли принять «Кингкобры» за принципиально иные летательные аппараты.
Так имелись ли у СССР к 1947 году летательные аппараты принципиально нового типа – вроде тех, которые способны были двигаться как в воздухе, так и под водой? Обычно ответ на этот вопрос звучит отрицательно. Но справедливо ли это?
В 2003 году в США вышла в свет ещё одна книга уже упоминавшегося нами автора – Генри Стивенса. Работа называлась «Летающие тарелки Гитлера» («Hitler’s Flying Saucers: A Guide to German Flying Discs of the Second World War») и представляла собой своего рода путеводитель, рассказывающий об опытах учёных и конструкторов Германии 1930–1940‑х годов в деле создания необычных летательных аппаратов. В числе конструкторов‑разработчиков «летающих тарелок» Генри Стивенс называет и Андреаса Эппа (Joseph Andreas Epp; 11.05.1914–03.09.1997).
В интересной и информационно насыщенной книге Михаила и Вячеслава Козыревых «Необычное оружие Третьего рейха», которая вышла в свет в московском издательстве «Центрполиграф» в 2007 году, о вертолёте‑диске «Omega Diskus», разработанном в конце войны Андреасом Эппом, говорится, что его предполагалось использовать в качестве штурмовика: «Аппарат имел корпус в виде диска диаметром 19 метров, в центре которого размещалась круглая кабина экипажа диаметром 4 метра. На оси диска сверху над корпусом располагался двухлопастной ротор диаметром 22 метра с двумя прямоточными воздушно‑реактивными двигателями (ПВРД) на законцовках лопастей. Помимо основного ротора аппарат имел в корпусе восемь дополнительных двигателей As 8A мощностью по 80 л.с.
Работал аппарат следующим образом. Первоначальная раскрутка основного ротора осуществлялась при помощи стартовых ракетных ускорителей, подвешенных под ПВРД, одновременно запускались и двигатели As 8А. При достижении числа оборотов ротора 220 оборотов в минуту в работу включались ПВРД, а ускорители сбрасывались. Лётчик, увеличивая тягу ротора путем изменения шага его лопастей, осуществлял взлёт. Изменяя тягу отдельных дополнительных двигателей, можно было наклонять машину в нужном направлении и осуществлять горизонтальный полёт. В случае выхода из строя одного из дополнительных двигателей машина сохраняла управление, достаточное для завершения полёта. При остановке одного из ПВРД автоматически прекращалась подача топлива во второй ПВРД, а лётчик сажал машину в режиме авторотации. На низкой высоте машина летала, используя дополнительный эффект воздушной подушки. Несколько моделей вертолёта масштаба 1:10 прошли испытания в аэродинамических трубах и лётные испытания, а до конца войны успели построить четыре прототипа «Omega Diskus». Система управления, реализованная в данном проекте, была запатентована после войны в ФРГ».
Американский исследователь Роберт Арндт (Robert Dale Arndt Jr.) в своей работе «Дисковый авиапром III Рейха: 1922–1945 и далее» («Disc Aircraft of the Third Reich (1922–1945 and Beyond)»), говоря о послевоенной судьбе Андреаса Эппа, замечает, что к началу 1950‑х годов он работал в Восточной Германии, где по его чертежам для СССР была воссоздана одна из моделей его штурмового самолёта‑диска.
Генри Стивенс в книге «Летающие тарелки Гитлера» (глава 7 «Где оказались технологии производства «летающих тарелок» после войны») делает ценное добавление: проект Андреаса Эппа, разработанный им для СССР, предназначался для использования в полярных условиях!
Финал всей этой истории вышел вполне традиционным. В СССР Эпп пришёлся вроде как не ко двору, вернулся на Запад, работал над аналогичными проектами в Канаде, но всё как‑то без особой удачи. О его диске «Омега», разработанном для СССР, в дальнейшем тоже ничего не было слышно. В общем, история так и закончилась ничем. Если, конечно же, всё так и было, как гласит официальная версия событий.
И, наконец, самое любопытное.
В сентябре 2009 года в русскоязычном издании журнала «Популярная механика» была опубликована статья Тима Скоренко, которая называлась «Крылатые субмарины: подводные истребители и авианосцы». Из текста этой крайне любопытной статьи мы узнаем, что ещё в начале 1930‑х годов курсант второго курса Высшего военно‑морского инженерного училища им. Ф.Э. Дзержинского (г. Ленинград) Борис Петрович Ушаков воплотил на бумаге идею летающей подводной лодки (ЛПЛ), она же – подводный самолёт. Суть замысла была очевидна: цель обнаруживается с воздуха, но атакуется из‑под воды.
В 1934 году Борис Ушаков представил свои разработки на кафедру вуза. Проект долго изучали, после чего он, как и водится, получил гриф секретности. Ушаков продолжал дорабатывать свой проект. В 1935 году от Всесоюзного комитета по изобретательству он получил три авторских свидетельства на различные узлы своей конструкции (к слову говоря, все они были признаны секретными). А в апреле 1936 года проект был отправлен на рассмотрение Научно‑исследовательского военного комитета (НИВК, позже – ЦНИИВК) и одновременно – в Военно‑морскую академию. Большую роль сыграл подробный и в целом положительный отчёт о работе Ушакова, подготовленный капитаном 1 ранга А.П. Суриным. В 1937 году этот проект был завизирован профессором НИВК, начальником кафедры тактики боевых средств Леонидом Егоровичем Гончаровым: «Проект представляет несомненный интерес, так как компенсирует одно из отрицательных свойств ПЛ – относительно малую подвижность, даже в надводном положении. Он может найти применение, например, в атаках десанта на переходе, боевых кораблей противника в море и на базах. Разработку проекта желательно продолжить, чтобы выявить реальность его осуществления». Этот документ также был изучен и одобрен начальником НИВКа – военным инженером 1 ранга Карлом Леопольдовичем Григайтисом.
В проекте Бориса Ушакова этот аппарат больше напоминал самолёт, чем субмарину, и имел следующие заявленные тактико‑технические характеристики. Цельнометаллическая машина весом 15 тонн с экипажем из трёх человек должна была развивать скорость до 200 км/ч и иметь дальность полёта до 800 км. Расчётная скорость: воздушная – 100 узлов (185 км/ч), подводная – до 4 узлов (7,4 км/ч). Предельная глубина погружения 45 м; дальность плавания под водой 5–6 км; наибольшая высота полёта 2500 м; подводная автономность 48 часов; время погружения 1,5 минуты; время всплытия 1,8 минуты. Вооружение: две 450‑миллиметровые торпеды и два спаренных пулемета. В движение самолёт должен был приводиться тремя 1000‑сильными моторами АМ‑34 конструкции Александра Микулина.
