Особую пикантность нашему участию в этом совместном проекте придаёт и то обстоятельство, что раньше – ещё до того, как заняться конспирологией – авторы этих строк, являясь профессиональными журналистами с 20-летним стажем, неоднократно принимали участие в различных политических кампаниях в качестве PR-технологов, что многим недоброжелателям даёт теперь повод трактовать наши конспирологические исследования как новый формат проявления «чёрного пиара», нацеленного против власть имущих.
Так, на форуме интернет-портала «Общественное мнение» в ходе развернувшейся бурной полемики по поводу появления в Сети ресурса Conspirology.org наиболее острую дискуссию вызвал вопрос, поставленный Александром Крутовым – маститым журналистом, лауреатом премии им. Артёма Боровика: в чём разница между «пиарщиками» и журналистами и в чём должна заключаться профессия журналиста? Такой, казалось бы, простой вопрос, тем не менее, в профессиональной среде выявил очень большой спектр мнений, некоторые из них оказались даже полярными.
Но нас в этой связи больше удивляет другое: в самой постановке вопроса, как и в ходе развернувшейся полемики, в которой самое активное участие принимали, в том числе, и конспирологи, была заложена модель, полностью исключающая право на существование конспирологической журналистики как таковой, а следовательно – и самой конспирологии. Это, впрочем, вполне вписывается в общепринятую схему как традиционного медиасообщества, так и экспертного сообщества, где профессиональным конспирологам – по причине засилья маргиналов от конспирологии! – место под солнцем не предусмотрено.
На этот счёт Александр Дугин – и мы с ним полностью солидарны – имеет своё особое мнение: «В прикладной политологии и политической журналистике конспирологический метод получил самое широкое распространение: чаще всего наблюдатель и комментатор действий власти не знает всей подоплёки происходящего и достраивает неизвестные звенья или факты волюнтаристически – «теория заговора» в этом бесценный помощник. Если между одним политическим деятелем или событием и другим нет никакой явной и прозрачной связи, а их надо (по логике статьи или комментария) связать между собой, напрашивается конспирологический метод: «эта связь есть, но она скрыта», это «тайная связь», а если эту связь сами главные герои публично отрицают, то тем самым они только подтверждают догадку о её существовании».
Что же касается проявляемого при этом «волюнтаризма», то профессиональных конспирологов такая оценка не дискредитирует и дискредитировать не может по определению, ибо волюнтаризм в данном случае выступает в качестве проявления субъективного начала, без которого любой творческий процесс просто невозможен. А конспирология – это всегда творчество! И конспирологи, наравне с журналистами или «пиарщиками», имеют на него полное право.
Означает ли всё вышесказанное, что конспирологическая журналистика как жанр не может существовать вне поля профессиональной конспирологии, а значит, всё равно придётся делать выбор между журналистикой и конспирологией – как, например, между журналистикой и «пиаром»?
Этот вопрос требует отдельного рассмотрения.
Александр Дугин указывает: «В конспирологической логике действует железное правило: отсутствие доказательства есть лучшее доказательство, ведь «the truth is out there»!».
Итак, конспирологический метод – а на методе зиждется любая наука! – всё-таки существует, следовательно, и сама конспирология должна восприниматься как научная дисциплина, пусть и прикладного характера: в данном случае применительно к политологии, базовыми основами которой должен владеть любой уважающий себя политический журналист, а не только профессиональный конспиролог.
Но если «классический» конспиролог, описанный Дугиным, не делает никаких исключений из «железного правила», которое вывел автор, то журналист-конспиролог никогда не должен основывать свою версию только лишь на отсутствии каких бы то ни было доказательств, ибо сама постановка вопроса в таком виде может вызвать у читателя полное недоумение.
Иначе говоря, в основе любой конспирологической версии событий или явлений, анализируемых журналистом-конспирологом, обязательно должна присутствовать логика доказывания, а не отрицания от обратного. В этом и заключается принципиальное отличие представителей так называемой массовой конспирологии – людей, считающих себя конспирологами, – от журналистов-конспирологов, которых конспирологами считают все окружающие, в том числе коллеги по журналистскому цеху. В этом и кроется вся разница между поп-культурой, составной частью которой конспирология является, и профессиональной конспирологической журналистикой, информационной площадкой которой в Рунете и стал наш интернет-портал Conspirology.org.
Кстати, по данным Rambler, к концу января 2009 года в Рунете функционировало не меньше трёх тысяч интернет-СМИ, в числе которых до нашего появления не было ни одного онлайнового издания, позиционирующего себя как конспирологический портал! Даже дугинские интернет-издания открыто не позиционируют себя в этом качестве, хотя конспирологическая тема неизменно присутствует на их страницах.
Теперь – с выходом первой книги этой серии – конспирологическая публицистика уверенно шагнула из «виртуальной реальности» на полки книжных магазинов страны, и мы уверены, что, несмотря на шквал вполне предсказуемой и ожидаемой критики, издательство «Яуза» сумеет переломить пагубное настроение политического лицемерия, царящее в обществе.
На эту практику «двойных стандартов» – когда конспирология высмеивается, но её методы применяются на практике практически всеми журналистами, пишущими на политические темы, – указал в своей книге и Александр Дугин: «В любом случае, в среде политических комментаторов умеренно конспирологические методы более чем распространены. Для краткого формата колонки или телекомментария совсем не подходят изощрённые политологические построения или систематическое изложение совокупности сложных факторов, приведших к тому или иному политическому решению. Подчас необходимо, даже технологически, сжать объяснение до предела – формат «заговора» или «тайных договорённостей» идеально подходит и в этом случае: с одной стороны, смысл публике понятен, а недостаток или вообще полное отсутствие деталей, доказательств и аргументов объясняется тем, что всё происходящее развёртывалось «за кулисами». Это особенно убедительно, если в деле участвуют представители спецслужб, силовых министерств и ведомств, и т. д. Здесь «туман» и «секрет» становятся чем-то само собой разумеющимся».
Вспомните бойкие политические комментарии Сергея Доренко, Евгения Киселёва или Михаила Леонтьева, и вы поймёте, о чём именно идёт речь.
И наконец, последняя цитата из Дугина, которая окончательно ставит всё на свои места и подтверждает нашу точку зрения на наличие конспирологического метода как такового: «Политологическая конспирология более рациональна и реалистична, нежели конспирология, привлекающая для объяснения непонятных явлений «сатанинские ордена», «инопланетян» или «оккультные ложи». Но изначальная методология конспирологической конструкции в целом во всех случаях одинакова. Как бы то ни было, конспирология настолько распространена в современном обществе – и как «масс-культура», и как настроение умов, и как структура политологического анализа, и даже как исследовательский метод, – что требует внимательного рассмотрения».
