Дополнительную уверенность Маленкову в том, что международная разрядка возможна, придало событие 12 марта, когда посол Великобритании в Москве А. Гаскойн посетил Молотова и по инициативе Лондона сообщил, что «сможет оказать помощь в деле ослабления напряженности отношений между двумя странами» (СССР и США). И все же советское правительство отказалось тогда от весьма выгодной с пропагандистской точки зрения роли инициатора мирного процесса и предоставило право сделать первый ход былым союзникам.
[39]
После того как в Москве стало известно о согласии главнокомандующего объединенными силами ООН в Корее генерала М. Кларка вновь направить делегацию в Паньмыньчжон, с заявлением выступил Молотов, который приветствовал намеченную встречу делегаций воюющих сторон. Затем он сказал и о решающем: «Советское правительство выражает уверенность, что это предложение будет правильно понято правительством Соединенных Штатов Америки. Советское правительство неизменно поддерживало все шаги, направленные на установление перемирия и на прекращение войны в Корее».
[40]
Вскоре Правительство СССР практически подтвердило свою готовность пойти кое в чем навстречу былым союзникам, включая Великобританию.
[41]
16 апреля в вашингтонском отеле «Статлер» на традиционном заседании Американского общества редакторов газет Д.Эйзенхауэр выступил с речью «Шанс для мира». В ней, ставшей как бы своеобразным ответом Маленкову, президент США выразил свои взгляды на происшедшие за последнее время перемены и связанные с ними свои ожидания: «Теперь к власти в Советском Союзе пришло новое руководство. Его связи с прошлым, какими бы сильными они ни были, не могут полностью связать его. Его будущее в значительной мере зависит от него самого. Новое советское руководство имеет сейчас драгоценную возможность осознать вместе с остальным миром, какая возникла ответственность, и помочь повернуть ход истории.
Сделает ли оно это? Мы этого еще не знаем. Недавние заявления и жесты советских руководителей в известной мере показывают, что они, быть может, признают возможность такого момента».
Среди «конкретных дел» Эйзенхауэр назвал такие, завершения которых добивалась, причем весьма давно, именно Москва, а не Вашингтон: подготовка мирных договоров с Австрией и единой Германией; освобождение немецких военнопленных, все еще остававшихся в СССР; заключение «почетного перемирия» в Корее. Но президент США упомянул и то, к чему Кремль тогда еще не имел ни малейшего отношения: «прекращение прямых и косвенных посягательств на безопасность Индокитая и Малайи». Наконец, пожелал, чтобы Советский Союз обеспечил «полную независимость народов Восточной Европы». В обмен на уступки со стороны СССР по этим пунктам Эйзенхауэр готов был заключить соглашение об ограничении вооружений и по контролю за производством ядерной энергии, чтобы обеспечить «запрет ядерного оружия».
[42]
22 апреля советские газеты опубликовали одобренные неделей раньше Президиумом ЦК партии «Призывы к 1 Мая». Если первой шла традиционная здравица в честь международного праздника трудящихся, то вторым оказался призыв из выступления Маленкова: «Нет такого спорного или нерешенного вопроса, который не мог бы быть разрешен мирным путем на основе взаимной договоренности заинтересованных сторон». 1 мая в речи на Красной площади перед началом военного парада то же положение повторил Булганин.
[43]
25 апреля газета «Правда» опубликовала полный текст речи Эйзенхауэра, сохранив даже некоторые антисоветские выпады, содержавшиеся в ней. В предпосланной ей редакционной статье «К выступлению президента Эйзенхауэра» газета пункт за пунктом отвечала на все предложения и обвинения, содержавшиеся в речи. А завершалась статья так: «Как известно, советские руководители свой призыв к мирному урегулированию международных проблем не связывают ни с какими предварительными требованиями к США или к другим странам, примкнувшим или не примкнувшим к англо-американскому блоку. Значит ли это, что у советской стороны нет никаких претензий? Конечно, не значит. Несмотря на это, советские руководители будут приветствовать любой шаг правительства США или правительства любой другой страны, если это будет направлено на дружественное урегулирование спорных вопросов. Это свидетельствует о готовности советской стороны к серьезному деловому обсуждению соответствующих проблем как путем прямых переговоров, так и, в необходимых случаях, в рамках ООН». Британский премьер У.Черчилль выступил 11 мая в Палате общин и предложил «без долгих отлагательств» созвать «конференцию в самых высших сферах между ведущими державами».
[44]
Несколько дней спустя предложение Черчилля поддержали в комиссии по иностранным делам Национального собрания Франции. 21 мая Эйзенхауэр высказал мнение, что для начала следует провести совещание лидеров трех западных держав, чтобы согласовать их позиции перед грядущей конференцией. И в «Правде» 24 мая появилась редакционная статья «К современному международному положению», сводимая к одной четкой фразе: «Советский Союз всегда готов с полной серьезностью и добросовестностью рассмотреть любые предложения, направленные на обеспечение мира и возможно более широких экономических и культурных связей между государствами». В Паньмыньчжоне же переговоры возобновились еще 26 апреля. Спустя месяц удалось сблизить позиции обеих сторон и 8 июня подписать соглашение об обмене военнопленными, а 27 июля — о перемирии.
Тогда же новое советское правительство начало форсировать разрешение германской проблемы. 29 мая была ликвидирована Советская контрольная комиссия, а главнокомандующего советскими войсками в ГДР избавили от занятий гражданскими делами, которые передали в ведение верховного комиссара СССР в Германии B.C. Семенова. 5 июня аналогичные меры провели в Австрии, где спустя неделю верховного комиссара И.И. Ильичева возвели в ранг посла. 26 июня СССР официально объявил о досрочном освобождении и возвращении на родину немецких военнопленных.
[45]
Тем временем Молотов уже с середины апреля восстанавливал свои прежние позиции в МИДе. Определенную роль сыграл в том отъезд Вышинского в Нью-Йорк как советского представителя в ООН. Всего за две недели Молотов успел отправить Малика послом в Лондон, утвердить возвращенного в Москву Громыко своим первым заместителем, а так и не уехавшего еще в Пекин Кузнецова — своим вторым заместителем. Избавился он и от В.Н. Павлова (прежнего переводчика у Сталина), которого «спихнул» главным редактором в Издательство литературы на иностранных языках, и заменил посла в Париже А.П. Павлова на С.А. Виноградова, побывавшего вместе с Молотовым в опале. Затем назначил на ключевые посты в МИДе как заведующих отделами хорошо знакомых ему по совместной работе лиц: А.А. Соболева — по странам Америки, Н.Т. Федоренко — по странам Дальнего Востока, Г.П. Пушкина — сначала по странам Среднего и Ближнего Востока (его заменил Г.Т. Зайцев), а затем в 3-й европейский отдел.
