Остальные члены и кандидаты в члены ПБ, включая и избранного секретарем ЦК Кирова, но игравшего ту же роль, что и Косиор, составили не второй, а всего лишь третий уровень власти. Помимо исполнения прямых обязанностей, они должны были своими голосами одобрять либо отклонять решения ПБ и постановления ЦК, являвшиеся обязательными не только для партии, но и — как совместные постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР — для всей страны. Сами же проекты таких решений задумывались и готовились на втором уровне, которым являлась также немногочисленная группа, включавшая преимущественно остальных заведующих отделами ЦК. Д. А. Булатов был утвержден на важнейшем для региональных партийных комитетов посту заведующего ОРПО. Н. И. Ежов возглавил на сей раз промышленный отдел, который надзирал за работой прежде всего выделенных в 1932 г. из ВСНХ наркоматов лесной и легкой промышленности и тех предприятий, которые в соответствии с решением ПБ от 15 марта 1934 г. предстояло передать в ведение совнаркомов союзных и, возможно, автономных республик
[37]
. Вместе с тем по совместительству Ежова утвердили еще и в должности заместителя председателя КПК. А. И. Стецкий получил теперь в свое подчинение оба прежних идеологических отдела, объединенных в культпроп. А всего через месяц эту группу пополнил Я. А. Яковлев, сменивший 10 апреля Жданова в должности заведующего сельскохозяйственным отделом
[38]
. Кроме того, в тот же второй эшелон власти входил и М. М. Литвинов, нарком иностранных дел, ибо все вопросы внешней политики обсуждались и решались исключительно внутри узкого руководства Сталиным, Молотовым, Кагановичем и, в случае необходимости, Ворошиловым.
Окончательно подотчетность отделов установили только 4 июня 1934 г. постановлением ПБ «О распределении обязанностей между секретарями ЦК». В соответствии с ним отдел культуры и пропаганды, особый сектор — канцелярия ПБ, возглавляемая А. Н. Поскрёбышевым, а также собственно ПБ оказались в ведении Сталина. За работу промышленного и транспортного отделов, КПК, ВЛКСМ и вместе с тем оргбюро ЦК стал отвечать Каганович. Жданов же должен был «наблюдать за работой» сельскохозяйственного, планово-финансово-торгового отделов, ОРПО, управления делами и секретариата ЦК
[39]
.
Однако значение данного документа отнюдь не ограничивалось заурядной проблемой установления обычной четкой субординации в партийном аппарате, решением всего лишь чисто административных задач. Фактически постановление закрепило полное слияние еще недавно существовавших, хотя и формально самостоятельно, двух ветвей власти — партийной и советской, установило вместе с тем двойной контроль за деятельностью всех без исключения наркоматов и ведомств, региональных структур. Сделано это было самым простым способом — концентрацией вопросов подбора и расстановки кадров только в соответствующих отделах ЦК.
Вместе с тем документ содержал и еще две весьма примечательные детали. Он лишний раз подтвердил, что один из четырех секретарей ЦК Киров так и не получил никаких дополнительных обязанностей, проистекавших из его нового положения во власти, остался лишь 1-м секретарем Ленинградского обкома и членом ПБ, что давало ему право только голосовать по подготовленным, и внесенным на обсуждение проектам решений. Кроме того, постановление лишний раз подчеркнуло и особую, предельно самостоятельную роль Литвинова, ведомство которого, НКИД, так и не было включено в сферу ответственности кого-либо из секретарей ЦК либо других членов узкого руководства персонально.
Ставшее несомненным усиление власти, сконцентрированной в руках сталинской группы, невозможно объяснить лишь властолюбием. Возможно, здесь сыграла роль жесткая необходимость именно такого шага в условиях реальной военной опасности, угрозы весьма близкого по времени нападения на СССР одновременно с запада и востока. А кроме того, стремление всемерно обезопасить себя накануне принятия тех важных решений, в том числе и в области внешней политики, вряд ли одобренных бы наиболее активной частью партии, то есть широким руководством, о намерении сменить которое заявил на съезде Сталин.
Свидетельствовало постановление от 4 июня и еще об одном важном процессе. Секретари ЦК, поначалу возглавившие половину новых отделов, завершали подбор кадров для них, тех, кто и должен был вести повседневную, даже рутинную работу. Подтверждает такое предположение то, что уже 9 июля ПБ утвердило в должности заведующего транспортным отделом вместо Кагановича явно рекомендованного ему членом ПБ и одновременно наркомом путей сообщения Андреевым ответственного сотрудника НКПС Н. Н. Зимина
[40]
.
Таким образом, к середине 1934 г. из членов узкого руководства только Жданов помимо всех прочих своих обязанностей лично руководил планово-финансово-торговым отделом. Само образование отраслевых отделов ЦК и утверждение большинства их заведующих сразу же повлекло непременную в подобных случаях частичную реорганизацию правительства Советского Союза
[41]
.
Однако до завершения всех запланированных кадровых перестановок, буквально на следующий день после закрытия съезда, сталинская группа неожиданно оказалась перед весьма сложной дилеммой. От нее требовалось, и притом незамедлительно, во всеуслышание выбрать одно из двух. Либо выразить верность идеям пролетарской солидарности, мировой революции, но в таком случае предстать перед западными демократиями двуличными политиканами, доверять которым ни в коем случае нельзя. Либо столь же открыто отречься от вчерашних идеалов и принципов, подтвердив тем, но уже в глазах партии, давнишний тезис Троцкого о своем перерождении, теперь уже бесспорном оппортунизме, даже ревизионизме.
Глава третья
За год до XVII съезда ВКП(б) в Австрии, так и не оправившейся от экономического кризиса, произошел государственный переворот. Канцлер Энгельберт Дольфус, лидер правящей христианско-социальной партии, в марте 1933 г. распустил парламент, в апреле запретил Щуцбунд (Союз обороны) — военизированную социал-демократическую организацию, а в мае — компартию. В августе он объявил о создании по сути реваншистского, антиверсальского по целям блока с Венгрией под эгидой фашистской Италии, а в начале 1934 г. подготовил проект новой конституции, которая должна была превратить Австрию в авторитарное государство, исключающее существование каких-либо политических партий.
В ответ компартия 11 февраля призвала страну ко всеобщей забастовке, а рабочих — к оружию. Вице-канцлер поспешил использовать это воззвание как неоспоримое подтверждение существования «марксистско-большевистского заговора» и ввел осадное положение, рабочие же, и щуцбундовцы, и коммунисты, начали возводить баррикады на улицах Линца и Вены, Брука и Граца. Однако их силы оказались слишком слабыми, чтобы оказать сопротивление армии, полиции, жандармерии и даже отрядам Хеймвера (Союза защиты родины) — военизированной христианско-социальной организации. Бои, унесшие жизни тысячи двухсот человек, продолжались всего четыре дня и закончились поражением повстанцев. Около одиннадцати тысяч их было арестовано, некоторые руководители боевых дружин казнены.
