Как оказалось, найти наиболее эффективную последовательность обсуждения двух проблем, чему группа Сталина, судя по последовавшим сразу же событиям, придавала огромное значение, не удавалось целый месяц, вплоть до самого открытия Пленума. За четыре с лишним недели ПБ семь раз официально меняло не только очередность докладов, но и докладчиков.
[176]
18 февраля из-за внезапной кончины Орджоникидзе Пленум перенесли на 23 февраля, а содокладчиком по второму вопросу назначили Молотова.
[177]
Однако и тогда порядок дня все еще не стал окончательным. При открытии, буквально на ходу, повестку изменили вновь. Первым оказался доклад Ежова о деле Бухарина и Рыкова, вторым — Жданова о подготовке парторганизаций к выборам, третьим, уроки троцкистского заговора, — Молотова и Кагановича, четвертым — еще один доклад Ежова, пятым — доклад Сталина о недостатках партийной работы.
Растянувшийся на одиннадцать дней Пленум, как и предусматривалось изначально, распался на обсуждение трех проблем, причем вторая и третья связывались воедино докладом Сталина. Таким образом, доклад Жданова, основной для предлагаемых политических реформ, как бы оказывался запрятанным, утопленным в повестке дня.
Доклад Ежова и обсуждение его заняли в общей сложности три дня — с вечернего заседания 23 февраля по утреннее 26-го, ибо ими всего лишь завершили тему, поднятую еще на декабрьском Пленуме. Трудно сказать, как бы все прошло на этот раз, если бы сам Бухарин не сделал все возможное для собственной дискредитации. Сначала — слишком обстоятельной, да еще в двух частях, запиской, направленной членам ЦК и, по замыслу автора, призванной заменить устное выступление, которого он поначалу пытался всячески избежать. В ней Бухарин обвинения в свой адрес объявлял клеветой… троцкистов, прежде всего и главным образом Радека, а также Пятакова, Сокольникова и Сосновского, которых заодно всячески поносил как заклятых врагов партии и страны. В полемическом задоре очернительства не забыл Бухарин и о своих былых союзниках по правой оппозиции — уже арестованных и давших против него «показания» Е.Ф. Куликове, Н.А. Угланове, В.А. Котове, В.М. Михайлове, Е.В. Цейтлин, которых тоже причислил к злостным клеветникам и контрреволюционерам. Мимоходом отрекся и от своих учеников по Институту красной профессуры, так называемой бухаринской школы — А.Н. Слепкова, Л.П. Марецкого, В.Н. Астрова и других, вряд ли случайно упомянув среди них и заведующего агитпропом А.И. Стецкого, своего нынешнего идеологического противника.
Усугубила уже сформировавшееся резко отрицательное отношение к Бухарину еще одна его записка, в ПБ, распространенная среди участников Пленума. В ней Бухарин фактически признавал свое полное поражение в еще не начавшейся дискуссии, признавал и политический крах, объявляя, что начинает голодовку, а потому не будет участвовать в заседаниях Пленума даже при обсуждении персонального вопроса его и Рыкова.
[178]
И все же Бухарин на Пленуме появился. Даже дважды (Рыков лишь раз) получил слово. Сначала — после доклада Ежова и первого в начавшемся обсуждении выступлении Микояна. Затем — по окончании дискуссии. Но и личным, хотя и вынужденным присутствием, и двумя выступлениями он так и не смог переломить настроение, уже воцарившееся в зале, не опроверг достаточно убедительно хотя бы основные обвинения, прозвучавшие в докладе наркома внутренних дел.
Выработку резолюции перенесли из зала заседания в специальную комиссию пленума, включавшую 36 членов ЦК. Ежов предложил исключить Бухарина и Рыкова из состава кандидатов ЦК ВКП(б) и членов партии, предать суду с применением высшей меры наказания. Его поддержали С.М. Буденный, А.В. Косарев, Д.З. Мануильский, Н.М. Шверник, И.Э. Якир. За более мягкий вариант резолюции, «без применения расстрела», высказались Н.К. Антипов, С.В. Косиор, М.М. Литвинов, К.И. Николаева, Г.И. Петровский, П.П. Постышев, Н.С Хрущев, М.Ф. Шкирятов. Третий вариант, внесенный Сталиным, предлагал Пленуму остаться в рамках своей компетенции, не подменяя собой ни следствия, ни суда: «исключить из состава кандидатов ЦК ВКП(б) и членов ВКП(б), суду не предавать, а направить дело Бухарина — Рыкова в НКВД». С этим солидаризировались В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, И.М. Варейкис, Н.К. Крупская и М.И. Ульянова.
[179]
27 февраля Пленум остановился на последнем варианте резолюции, проголосовав именно за него. Бухарин и Рыков были незамедлительно арестованы, а следствие по их делу, уже шедшее с августа минувшего года, продолжилось.
* * *
Рассмотрев дело Бухарина — Рыкова, Пленум приступил ко второму пункту повестки дня, доклада Жданова. Жданов суть вопроса сформулировал буквально в первых фразах: «Нам предстоят, очевидно, осенью или зимой этого года перевыборы в Верховный Совет СССР и в Советы депутатов трудящихся сверху донизу по новой избирательной системе. Введение новой Конституции отбрасывает всякие ограничения, существовавшие до сих пор для так называемых лишенцев… голосование будет тайным и по отдельным кандидатам, выдвигаемым по избирательным округам. Новая избирательная система… даст мощный толчок к улучшению работы советских органов, ликвидации бюрократических органов, ликвидации бюрократических недостатков и извращений в работе наших советских организаций. А эти недостатки, как вы знаете, очень существенны. Наши партийные органы должны быть готовы к избирательной борьбе (выделено мной. — Ю.Ж.). При выборах нам придется иметь дело с враждебной агитацией и враждебными кандидатами».
Полагая, что такого объяснения все еще недостаточно, Жданов уточнил: «Проверка тайным голосованием будет самой основательной проверкой наших работников, потому что тайное голосование представляет гораздо более широкие возможности отвода нежелательных и неугодных с точки зрения масс кандидатур, чем это было до сих пор (выделено мной. — Ю.Ж.)…Возглавить поворот в политической жизни страны и обеспечить демократические перевыборы — это означает, что наши партийные организации не должны ожидать, когда массы толкнут их снизу в отношении критики и отводов негодных кандидатур, не дожидаясь их провала при тайном голосовании». Дабы ни у кого не оставалось неясности, Жданов открыто предупредил всех: «Наши партийные органы должны научиться отличать дружескую критику от враждебной. У нас нередко бывает так, что недовольство трудящихся отдельными недостатками и извращениями в деятельности наших советских органов расцениваются и рассматриваются как враждебная критика. Было бы очень вредным и опасным, если бы при новых выборах были повторены ошибки, имевшие место в старой тактике выборов и которые заключались в невнимательном отношении к кандидатурам беспартийных, когда в целях обеспечения партийного влияния в советах беспартийные кандидатуры не пользовались необходимым вниманием и поддержкой, которые вытекают из основ большевистского понимания руководства и связи с массами. Имейте в виду, что коммунистов в нашей стране два миллиона, а беспартийных «несколько» больше».
