«I. …Положение вполне созрело для создания Временного польского правительства (далее ВПП. — Ю. Ж. ), и что дальнейшее промедление может привести к серьезным осложнениям. Во-первых: вступление Красной Армии на территорию Польши при отсутствии ВПП будет немедленно использовано враждебными элементами как в Польше, так и за границей для представления прихода Красной Армии как начала «русской оккупации». Во-вторых: создание ВПП подорвет основу тайной администрации польского эмиграционного правительства в Польше и его военных организаций… В-третьих: создание ВПП даст возможность обосновать отношения между Советским Союзом и Польшей на основе межгосударственных соглашений… В-четвертых: создание ВПП даст возможность объединить польские вооруженные силы в Польше и СССР под единым командованием…
II. Создание ВПП мы мыслим на основе Краевого национального совета, расширенного на первом этапе представителями других демократических организаций в стране и за границей. ВПП будет ответственно перед расширенной Краевой национальной радой, действующей вплоть до созыва Учредительного сейма как временного парламента, созданного польским народом в борьбе с гитлеризмом…»
Ни КРН, ни СПП ничуть не смущала крайне узкая, до предела ограниченная политическая база того правительства, которое они намеревались образовать под эгидой Советского Союза. Действовать же так позволяло им важное обстоятельство. По сравнению с лондонскими кругами они обладали бесспорными преимуществами, надежно заменявшими им отсутствие даже намека на легитимность, прежде всего тем, что в отличие от правительства Миколайчика, их ВПП предстояло находиться, действовать не в эмиграции, а на освобождаемой польской территории. Кроме того, их вооруженные силы будут сражаться не в далеких от родины странах вроде Италии, а в самой Польше, каждодневно участвуя в освобождении ее от оккупантов.
Однако не эти особенности возможного ВПП привлекли внимание Сталина и Молотова. Основой для их решения, ориентации отныне на КРН стало отношение последнего к польским границам, высказанное Осубкой-Моравским 22 июня, а затем подтвержденное в ходе третьего раунда переговоров, шедшего с 18 по 22 июля, согласие на предлагаемый Москвой сдвиг рубежей как на востоке, так и на западе. Да еще потому, что намечаемая администрация должна была включить представителей трех партий — ППР, РППС и СЛ, что демонстрировало ее коалиционность и тем самым формальное следование демократическим принципам. Советское руководство одобрило создание нового органа власти, но все же не как полноценного правительства, а его суррогата.
Под давлением Москвы КРН пришлось отказаться от планов немедленного создания ВПП и действовать в строго предписанных рамках. 21 июля якобы в еще не освобожденном Люблине была опубликована декларация о принятии верховного командования над 1-й польской армией в СССР и АЛ в Польше, объединенных с этого момента в Войско Польское. На следующий день, уже действительно в Хелме, первом крупном польском городе, из которого только что изгнали немцев, был издан манифест об образовании Польского комитета национального освобождения (ПКНО) — центрального органа временной гражданской администрации, все же явно претендующего на роль государственной власти. Пост председателя и руководителя отдела иностранных дел в нем получил Эдвард Осубка-Моравский (РППС), заместителей председателя — Анджей Витос (СЛ), наделенный также «портфелем» руководителя Отдела земледелия и аграрной реформы, и Ванда Василевская (СПП). Отдел национальной обороны возглавил командующий АЛ Михал Роля-Жимерский.
Сталину больше не было нужды скрывать свои планы и решения, учитывавшие уроки прошлого.
23 июля он объяснил Черчиллю: «Мы не хотим и не будем создавать своей администрации на территории Польши, ибо мы не хотим вмешиваться во внутренние дела Польши. Это должны сделать сами поляки. Мы сочли поэтому нужным установить контакт с Польским комитетом национального освобождения… В Польше мы не нашли каких-либо других сил, которые могли бы создать польскую администрацию». И тут же сделал весьма важную оговорку: «Польский комитет я не могу считать правительством Польши, но возможно, что в дальнейшем он послужит ядром для образования Временного польского правительства из демократических сил»
. Тем самым Сталин оставил возможность для переговоров в будущем для отнюдь не исключаемого им слияния ПКНО и лондонского правительства на условиях, приемлемых для Советского Союза.
Практически то же, но уже вполне официальное . отношение СССР к ПКНО нашло выражение в еще одном документе — в заявлении НКИД от 26 июля, в котором, в частности, отмечалось: Советское правительство «рассматривает военные действия Красной Армии» как ведущиеся «на территории суверенного, дружественного, союзного государства. В связи с этим Советское правительство не намерено устанавливать на территории Польши органов своей администрации, считая это делом польского народа. Оно решило ввиду этого заключить с Польским комитетом национального освобождения соглашение…». А далее весьма настойчиво и многозначительно подчеркивалось новое, отнюдь не революционное, не коминтерновское отношение Кремля к государствам-соседям, то отношение, как это уже было при переговорах с Финляндией и Румынией, которое не только должно было успокоить поляков, избавить их от страха за будущее, но и дать понять всему миру, что СССР уже иной. «Советское правительство, — провозглашалось в этом документе НКИД, — заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части польской территории или изменения в Польше общественного строя(выделено мною. - Ю. Ж.)
.
Подобная позиция, как тогда, судя по всему, представлялось советскому руководству, должна была полностью исключить всю ту сложность, неопределенность, которая и породила разрыв дипломатических отношений с эмигрантским правительством. Она позволяла вместе с тем перехватить инициативу, заставить, что, возможно, и предполагалось, Черчилля обратиться к Сталину с просьбой разрешить Миколайчику приехать в Москву и принять тем самым новые правила игры, установленные на этот раз Кремлем. Руководство СССР не просчиталось. «Наше искреннее желание, — писал британский премьер 25 июля Сталину, — заключается в том, чтобы все поляки объединились в деле изгнания немцев из их страны и в деле создания той свободной, сильной и независимой, дружественным образом сотрудничающей с Россией Польши(выделено мною. — Ю. Ж), которую Вы провозгласили в качестве Вашей цели»
.
При сложившихся достаточно определенных обстоятельствах у эмигрантского правительства оставалась только одна возможность удержаться у власти: самим освободить Варшаву и перебраться туда до прихода частей Красной Армии и Войска Польского. Только таким образом оно могло стать хозяином положения и вынудить Москву к прямым переговорам лишь с ним. Именно поэтому 1 августа по приказу, поступившему из Лондона, возглавляемая генералами Бур-Коморовским и Монтером, АК начала в польской столице вооруженное восстание, поначалу развивавшееся успешно. Повстанцы обладали численным превосходством над противником — практически двойным. Использовали они и весьма выгодное в тот момент положение на фронте — советские войска еще 29 июля вышли к Висле всего в 90 км южнее Варшавы, создав угрозу обхода и окружения находившейся там немецкой группировки.
