Такие же серьезнейшие перемены затронули и партийные структуры, высшие органы партии — Секретариат, ОБ и ПБ. Официальное сообщение о пленуме, опубликованное газетами и переданное по радио 20 марта, зафиксировало якобы лишь рутинные перестановки: пополнение состава членов ПБ Берия и Маленковым, кандидатов в члены ПБ — Булганиным и Косыгиным. Менее существенные изменения — в ОБ: замена в Секретариате умершего почти год назад главного идеолога военной поры Щербакова и «аграрника» Андреева первыми секретарями Ленинградской и Московской парторганизаций А.А. Кузнецовым и Г.М. Поповым
.
Общедоступная информация, как всегда, скрыла и причины перемен, и конкретные обязанности новых секретарей, определенные к тому же лишь месяц спустя, 13 апреля, на четвертом по счету послевоенном протокольном заседании ПБ. В тот день коренная реконструкция аппарата ЦК, начатая еще на XVIII съезде партии, наконец завершилась упразднением последних производственно-отраслевых отделов — сельскохозяйственного и транспортного. Теперь деятельность Секретариата ограничилась теми вопросами, которые решили оставить за партией: подбором и расстановкой кадров, пропагандой и агитацией, проверкой работы местных парторганизаций, а также связями с зарубежными компартиями, а точнее — мягким воздействием на них. Новым задачам соответствовала и новая структура партаппарата. Она включала два управления — кадров, пропаганды и агитации, два отдела — оргинструкторский и внешней политики. Почти полностью их руководство было обновлено, а сами они иначе распределены между секретарями — для контроля за ними.
Маленков утратил свою особую роль, определявшуюся тем, что он, как и Сталин, совмещал высшие должности и в партийных, и в государственных структурах. Если до Пленума он являлся вторым секретарем и одновременно членом ГКО, а затем зампредом одного из ОБ СНК, то теперь Маленков не только не входил в состав БСМ, но и лишился поста главы УК. Отныне в его обязанности входили лишь «вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик, подготовка вопросов к Оргбюро и председательствование на заседаниях последнего».
На ключевом партийном посту оказался новичок в Москве Алексей Александрович Кузнецов (в кулуарах обычно его называли «Кузнецов ленинградский»). Именно к нему перешло «руководство Управлением кадров ЦК ВКП(б)», ведение «работой в области распределения кадров в партийных, советских и хозяйственных организациях; подготовка вопросов к Секретариату ЦК ВКП(б) и председательствование на заседаниях последнего; вопросы руководства работой обкомов партии областей, входящих в РСФСР». Вместе с тем Кузнецов стал и начальником УК.
Жданову на этот раз удалось подтвердить свои позиции, которые он занял сразу после возвращения в столицу в начале 1945 г. Ему совершенно официально передали «руководство Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и работой партийных и советских организаций в области пропаганды и агитации (печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация); руководство отделом внешней политики». Но в отличие от Кузнецова Жданова не назначили начальником УПиА, оставили этот пост за Г.Ф. Александровым. Скорее всего, с согласия и по желанию самого Жданова.
Единственный из четырех секретарей, Г.М. Попов, не получил никаких «определенных обязанностей по ЦК». Подобное исключение традиционно объяснялось большой занятостью «по руководству Московской партийной организацией и Моссоветом».
Сохранившие самостоятельность отделы были поручены новым в аппарате ЦК людям, только что переведенным на работу в Москву. Отдел внешней политики вместо Георгия Димитрова, уехавшего на родину, в Болгарию, в ноябре возглавившего правительство этой страны, — М.А. Суслову, отозванному из Вильнюса. Оргинструкторский — Н.С. Патоличеву, более семи лет возглавлявшему сначала Ярославский, а затем Челябинский обком и горком.
Подобные перемены, неожиданное для всех и на редкость скоропалительное возвышение Кузнецова, не только молодого, но и мало кому известного функционера, всего год проработавшего первым секретарем Ленинградского обкома и горкома, объяснялось просто. Сталин перестал скрывать от ближайшего окружения озабоченность надвигавшейся старостью и ухудшившимся состоянием здоровья. Вместе с тем он стремился сделать все, чтобы его курс был продолжен и без него. Сталин дал понять всем: своим преемником на посту первого секретаря видит не Маленкова и даже не верного Жданова, а Кузнецова, потому и наделяет его столь огромными полномочиями, предоставляет возможность проявить себя, подтвердить правильность выбора.
Но на том ураган, обрушившийся на вершину власти, не стих, а продолжал бушевать с той же силой, все больше и больше угрожая тем, кто совсем недавно был уверен в стабильности своего положения. В конце апреля был арестован бывший нарком авиапромышленности, поначалу пониженный до должности зампреда СМ РСФСР, А.И. Шахурин, а вместе с ним командующий ВВС А.А. Новиков и два заведующих отделами УК, занимавшихся кадровыми вопросами авиа- и моторостроения. Этот инцидент дал основание на очередном заседании узкого руководства, 4 мая, формально дискредитировать Маленкова и вывести его из Секретариата
. Но все же весьма возможное для тех лет и подобных случаев снятие Маленкова со всех остальных постов не последовало, более того, его оставили и в составе ПБ и ОБ.
В тот же день было принято еще одно важное решение, на этот раз направленное против Берия. Без каких-либо мотивов и объяснений В.Н. Меркулова, работавшего под началом Лаврентия Павловича с начала 20-х годов, сместили с должности министра госбезопасности, которую он занимал два с половиной года. Его преемником стал B.C. Абакумов
, начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ», с апреля 1943 г. структурной части НКО, а потому подчиненный по службе непосредственно Сталину, потерявший все былые связи с прежним начальником по НКВД. Подобная мера весьма серьезно ослабила позиции Берия и в то же время дала преимущества новому начальнику УК Кузнецову.
Возникшая неустойчивость в узком руководстве мгновенно привела к очередному всплеску борьбы за лидерство, принявшему форму закулисных интриг.
Опираясь на решение ПБ от 13 апреля о недостатках в идеологической работе, Жданов и его старый протеже, верный сторонник Г.Ф. Александров, попытались максимально выгодно для себя использовать ситуацию неопределенности. Они обвинили основную массу руководителей обкомов и крайкомов в вопиющем непрофессионализме, политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, и прежде всего Украины, даже в потворстве буржуазному национализму. Данные, свидетельствовавшие об этом, были оглашены на совещании в УПиА, а также в обстоятельных записках
, которые благодаря целенаправленной поддержке Жданова вскоре начали принимать форму важных по значению постановлений ЦК. И затрагивали они не столько идеологические, сколько кадровые вопросы.
Первым и решающим в данной серии явилось принятое 8 июля постановление «О росте партии и о мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической работы с вновь вступившими в ВКП(б)». Именно оно и могло в случае необходимости, послужить основанием для осуществления дальнейших кардинальных мер, и прежде всего — запланированных на ближайшее будущее экзаменов, проверки теоретических знаний у всех без исключения членов партии. Мотивировалось такое предложение тем, что 67,2 процента коммунистов, включая работников обкомов и крайкомов, не имели даже среднего образования. Вместе с тем предусматривалось и сокращение приема в партию служащих, которые на 1 января 1946 г. составили уже 47,6 процента, то есть чуть ли не половину от общей численности ВКП(б)
.
