В принципе, аргументация выглядит достойно, но, как обычно бывает, на любые, казалось бы, убедительные доводы «за» находятся не менее убедительные доводы «против». Есть они и у тех, кто считает, что Парвус в ходе всего развития революционного процесса в России был надежно привязан к немецкому генеральному штабу и никогда не отклонялся от его не менее генеральной линии. Даже если предположить, что для своих финансовых операций Парвус брал деньги не у немецкого казначейства (а это, учитывая масштабы операций, на самом деле предположить довольно трудно), а из своих личных средств, то все равно остается вопрос – как его допустили к торговле медицинским оборудованием и медикаментами, да еще с противником в войне. Очевидно, что без санкции высшего руководства Германии это было бы невозможно. Второе – без сомнения, Парвус находился под плотнейшим колпаком немецкой контрразведки и если бы он позволил себе некие «вольности», то его тотчас бы этим колпаком и накрыли. И третье – Февраль 1917 года и события, за ним последовавшие, показали, что интересы Александра Парвуса и генерального штаба по-прежнему совпадают.
* * *
Внимательный и хорошо знающий историю читатель наверняка заметил, что мы пропустили один важный момент событий между двумя революциями 1917 года – так называемый эпизод с «пломбированным вагоном». Что ж, пришло время наверстать упущенное.
«Ленин был перевезен в Россию, как чумная палочка», – так в свое время сказал об этом Уинстон Черчилль. Сравнение действительно яркое, хотя отношение к нему может быть, в зависимости от исторических и политических предпочтений, совершенно противоположным. Как, собственно, и к самому эпизоду.
Сторонники «немецкой руки в русской революции» считают поездку Ленина и других революционеров-эмигрантов в опломбированных вагонах через территорию Германии еще одним неоспоримым фактом, свидетельствующем о сотрудничестве большевиков и германского генерального штаба. Для тех же, кто такого сотрудничества не признает, «опломбированные вагоны» являются ничем не доказанной и тенденциозной попыткой обвинить большевиков во всех грехах.
Прежде чем попытаться определить, кто прав, напомним, о чем, собственно, идет речь.
«Разложение, внесенное в русскую армию революцией, мы естественно стремились усилить средствами пропаганды. В тылу кому-то, поддержавшему сношения с жившими в Швейцарии в ссылке русскими, пришла в голову мысль использовать некоторых из этих русских, чтобы еще скорее уничтожить дух русской армии и отравить ее ядом». Начальник штаба немецкого Восточного фронта Макс Гоффман, которому принадлежат эти строки, был не одинок в своих мыслях по поводу ситуации, которая сложилась в России после Февральской революции 1917 года. Естественно, что и революция в Российской империи, и возможность сыграть свою партию в сложившейся ситуации не могли не заинтересовать и наших старых знакомых: Александра Парвуса и германских дипломатов и военных. Практически заглохшие контакты и переписка между ними возобновились с новой силой.
21 марта 1917 года германский посланник в Дании Ульрих фон Брокдорф-Ранцау писал в родной МИД: «Д-р Гельфанд, с которым я обсуждал события в России, объяснил, что, по его мнению, конфликт имеет место главным образом между умеренными либералами и социалистическим крылом. Он не сомневается, что последнее победит. Однако победа социал-демократов в России означала бы мир. Лица, стоящие теперь у власти, очевидно, хотели бы продолжать войну. Лидеры этой политики – Милюков и Гучков. Они оба стараются оттянуть созыв Национального учредительного собрания, так как знают, что в тот момент, когда оно получит какое-то влияние, продолжение войны станет невозможным.
На мой вопрос, какова точка зрения армии, д-р Гельфанд ответил, что среди офицеров есть желание продолжать войну, особенно среди высшего командного состава, но рядовые хотят мира, и, что крайне важно, простые солдаты, без исключения, братаются с рабочими».
Но для того, чтобы «социалистическое крыло» в России победило, его необходимо было туда доставить – в то время большинство руководителей российской социал-демократии находились в эмиграции, в основном в Швейцарии. Как считают многие историки, идея доставки Ленина и других, по словам Брокдорфа-Ранцау, «экстремистов, действия которых приведут к тому, что месяца через три можно рассчитывать на то, что дезинтеграция достигнет стадии, когда мы сможем сломить Россию военной силой», прошла по следующей цепочке: Парвус – Брокдорф-Ранцау – МИД – канцлер Бетман-Гольвег – ставка кайзера. Когда одобрение плана получили на самом верху, посол в Швейцарии фон Ромберг был уполномочен войти в контакт с русскими эмигрантами-революционерами в Швейцарии и предложить проехать в Россию через Германию. Одновременно с этим в начале апреля 1917 года казначейство выделило 3 млн марок на продолжение пропаганды в России.
Параллельно с немецкими дипломатами Парвус с одобрения германского генштаба решил действовать по своим каналам. Он направил в Цюрих своего (а также и немецкой разведки) человека Георга Скларца, который должен был организовать поездку, но только двоих – Ленина и Зиновьева. 24 марта (по старому стилю) Зиновьев по указанию Ленина посылает Ганецкому телеграмму: «Письмо отправлено. Дядя (Ленин. – Авт.) хочет знать более подробно. Официальный проезд только нескольких лиц – неприемлемо». Однако Скларц выехал в Швейцарию до получения Ганецким телеграммы Зиновьева, к тому же он еще больше осложнил дело тем, что в ходе переговоров предложил покрыть все расходы по поездке двух большевистских лидеров. После этого Ленин отказался от дальнейших переговоров. 28 марта Ганецкий получил от него новую телеграмму: «Берлинское разрешение для меня неприемлемо. Или швейцарское правительство получит вагон до Копенгагена, или русское договорится об обмене всех эмигрантов на интернированных немцев». Через два дня, говоря о возможных контактах с Парвусом, Ленин пишет Ганецкому: «Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю «Колокола» (имеется в виду Парвус. – Авт.), я, конечно, не могу».
Собственно, тот факт, что Ленин отказался от сотрудничества с Парвусом, не вызывает ни у кого сомнения. Однако трактуется он по-разному. Для сторонников Ленина (как тогда, в 1917-м, так и сейчас) это является еще одним неоспоримым фактом «кристальной честности» Ильича. Но есть и другое мнение – Ленин старался использовать любую возможность, чтобы подчеркнуть отсутствие каких-либо контактов с Парвусом и свое неприятие его. Но при этом он активно общался с людьми (с тем же Ганецким), входившими в ближайшее окружение Александра Лазаревича. Все это наводит некоторых историков на мысль, что упомянутые письма и телеграммы Ленина были не более чем игрой, рассчитанной на соответствующую обработку социал-демократического общественного мнения. Не исключается также, что Парвус был в курсе этой игры и даже сам ее и режиссировал.
В определенном смысле похожая ситуация сложилась и после ноября 1917 года. Мы уже упоминали о том, что Ганецкий, Козловский и другие люди из окружения Парвуса не просто получили важные посты при новой власти, – они находились под личной защитой Ленина. Однако самому Парвусу Ленин приехать в Россию не позволил, хотя тот и настоятельно просил об этом. Александр Лазаревич какое-то время пытался участвовать в процессах, проходивших в теперь уже советской России, но без особого успеха. «После Октября Парвус сделал было попытку сблизиться с нами, – писал в своих воспоминаниях Лев Троцкий, – он даже стал издавать для этой цели где-то в Скандинавии газетку на русском языке, кажется, под заглавием «Извне»… Помню, как весело мы смеялись по поводу неуклюжей попытки «бывшего» человека взять русскую революцию под свою высокую руку. «Надо поручить «Правде» его отхлестать…» – такими примерно словами откликнулся Ленин на парвусовскую попытку». В итоге Парвус хоть и продолжал издавать несколько изданий социал-демократического толка, но, по выражению Карла Радека, «политически он совершенно опустился». Умер Александр Парвус в том же 1924 году, что и Ленин.
