И вот на этом роковом Пленуме ЦК нам надо остановиться подробнее. Для будущих судеб социализма и СССР он имел ещё более зловещее и решающее значение, чем ХХ съезд КПСС. Июньский 1957 года Пленум формально был направлен против так называемой «антипартийной группы», но фактически он оказался ещё более антисталинским и антисоветским, чем ХХ съезд.
Собственно, если бы не доклад Хрущёва о «культе», сделанный «под занавес» съезда, ХХ съезд можно было бы расценивать как вполне деловой. Подавляющая масса рядовых делегатов ХХ съезда состояла из советских людей, честно работавших во имя процветания СССР.
Другое дело – Пленум ЦК в июне 1957 года. На нём была представлена только высшая партийно-государственная прослойка советского общества. И она-то на Пленуме вполне ясно проявила своё шкурническое мурло и готовность идти не за теми, кто ориентирует её на трудное дело слома «враждебных попыток затормозить и сорвать дело строительства социализма и добиться полного успеха в осуществлении наших великих целей», как о том говорил Сталин в 1952 году, а за теми, кто обеспечивает «номенклатуре» сытную и безбедную жизнь.
Сталин в 1952 году обращался с трибуны Пленума ЦК к преданным социализму «политическим деятелям ленинского опыта» в надежде на то, что им можно вручить эстафету его великого дела. Однако не прошло и пяти лет, и деятели ленинско-сталинского закала частью были задвинуты на вторые роли, а частью оболганы и преданы политической смерти.
Вот как это было…
Замечу, что события, предшествовавшие июньскому 1957 года Пленуму ЦК, я излагаю в соответствии с тем, как они были изложены в 1998 году Владимиром Наумовым, автором предисловия к сборнику документов «Молотов, Маленков, Каганович. 1957», изданному международным фондом «Демократия». Схему Наумова я использую намеренно, дабы никто не обвинил меня в том, что я описываю те роковые события односторонне и предвзято.
Итак, к лету 1957 года обстановка в высшем руководстве СССР сложилась острая. Большинство тогдашнего Президиума ЦК КПСС обвинило Хрущёва в:
– нарушении принципа коллективности руководства;
– грубости и нетерпимости по отношению к коллегам;
– поощрении культа личности Хрущёва;
– насаждении практики подавления инициативы и самостоятельности советских органов;
– перехвате партийными органами не свойственных им хозяйственных функций Советов;
– крупных просчётах в сельском хозяйстве;
– опасных зигзагах во внешней политике;
– дискредитации членов бывшего сталинского руководства Хрущёвым, Секретариатом ЦК, секретарями ЦК союзных республик и первыми секретарями обкомов.
Замечу, что все обвинения били, что называется, не в бровь, а в глаз. И уже ближайшие годы показали правомерность всех этих обвинений.
Во второй половине июня 1957 года Президиум ЦК поставил вопрос о целесообразности дальнейшего сохранения поста первого секретаря ЦК КПСС. Подчеркну, что речь шла только об этом посте, а не о первых секретарях республиканских ЦК и обкомов КПСС.
Большинство Президиума ЦК КПСС в семь голосов (а это были Председатель Совмина СССР Булганин, Председатель Верховного Совета СССР Ворошилов, первые заместители Предсовмина СССР Молотов, Каганович, Первухин, Сабуров и зам. Предсовмина Маленков) приняло решение о смещении Хрущёва с занимаемого поста с тем, чтобы выйти с этим предложением от имени Президиума на Пленум ЦК.
То есть ни о каком «захвате власти» речь не шла. Члены Президиума ЦК, избранного Пленумом ЦК после ХХ съезда, открыто собрались для дискуссии и подавляющим большинством приняли некое решение для того, чтобы затем созвать Пленум и предложить Пленуму это решение одобрить.
Против тогда высказались четверо (даже трое, поскольку четвёртым был сам Хрущёв): Хрущёв, Кириченко (откровенный хрущёвский подхалим редкой бездарности), Микоян и Суслов (фигуры к тому времени тоже не очень-то ясные).
Вся конструкция нарождающегося хрущёвского «волюнтаризма» могла в одночасье рухнуть. На законным образом, то есть – по решению Президиума ЦК, созванном Пленуме ЦК Хрущёв мог потерпеть поражение, если бы Молотов, Каганович, Маленков и другие повели бы себя умно.
Однако подлинные соратники Сталина были далеки от лицемерия и искусством интриги не владели. Они хотели действовать в рамках партийной демократии, а Хрущёв повёл интригу. Он самолично сфальсифицировал «решение» о созыве Пленума ЦК 22 июня в 2 часа дня «по внутрипартийному вопросу», а тогдашний председатель КГБ СССР Иван Серов при поддержке маршала Жукова и Министерства обороны СССР в срочном порядке доставил членов ЦК в Москву самолётами военно-транспортной авиации.
22 июня 1957 года неожиданный для «сталинского» большинства Президиума ЦК Пленум разразился, и «фактор неожиданности» на этом Пленуме, который, по странной иронии истории, начался в день шестнадцатилетия начала войны, сработал в полной мере. На ХХ съезде КПСС большевизм как идейное и спасительное для России течение был подломлен. На июньском 1957 года Пленуме ЦК КПСС он был фактически разгромлен. С исторической точки зрения это было похуже 1941 года. Большевики, обвинители Хрущёва, превратились на этом Пленуме в обвиняемых – обвиняемых сворой карьеристов и перерожденцев.
Ход ловкий!
Впрочем, весьма вероятно, что не Хрущёв сыграл в том главную роль. Накануне Пленума он был готов пойти на компромисс с группой Молотова, но усиливающиеся «кроты» и разного рода «серые кардиналы» в окружении Хрущёва и вообще в руководстве КПСС не могли допустить падения Хрущёва (так же, к слову, как много позднее «демократы» не могли допустить личного падения Ельцина). Слишком многое тогда было поставлено на карту для слишком многих, начиная с перерождающейся высшей партократической сволочи. Невыгодным было бы падение Хрущёва и для мировой капиталистической «элиты». Она уже имела среди хрущёвцев прочную агентуру влияния, а «кроты» имели уже прочную опору в лице большинства «секретарско-министерского» слоя ЦК, которое к тому времени любило себя в Державе, а не Державу в себе.
Даже «демократ» Наумов в предисловии к сборнику документов об июньском Пленуме 1957 года был вынужден честно признать:
«В ходе июньского пленума было сказано немало слов о реформах в промышленности и мерах по подъёму сельского хозяйства. Однако во всех подходах к реформам, к мерам по подъёму сельского хозяйства, которых так ждала страна, миллионы её граждан, на первый план выходили личные амбиции…
…Партийные руководители республик, областей… получили определённую свободу действий. Они понимали борьбу со сталинизмом как упрочение своего положения, как гарантию личной безопасности…
…Поэтому победа на июньском пленуме была не столько победой Хрущёва, сколько победой секретарей обкомов – членов Центрального комитета партии. Они вмешались в события в тот момент, когда Хрущёв был уже готов идти на компромисс со своими противниками…»
Что ж, тут спорить не с чем. Чтение стенограммы июньского Пленума отчётливо показывает и доказывает, что уже тогда основная часть хрущёвского ЦК не имела серьёзной идейной базы и в перспективе могла эволюционировать только в сторону карьеризма, равнодушия к интересам страны и народа при возрастании стремления к личному благоденствию.
