А Бодиско невозмутимо сообщал, что, по его мнению, «американцы убеждены в том, что русские являются действительными и единственными политическими друзьями, на которых можно положиться»… Эти слова взяты из его донесения Нессельроде от 23 февраля (7 марта) 1839 года, но и позднее его мнение принципиально не менялось — янки не враги, а друзья…
А «друзья» в феврале 1849 года уже публиковали статьи с названиями типа «Русская Америка — наши тихоокеанские владения».
В феврале 1848 года скончался Джон Куинси Адамс. Но дух его, можно сказать, возродился в лице достойного его последователя (достойного как по наглости, так и по спеси) — сорокасемилетнего
сенатора Уильяма Генри Сьюарда. «Я потерял патрона, учителя, советника и друга — того, кого любил не меньше, чем самого близкого родственника, и чтил выше всех смертных среди людей», — заявлял будущий госсекретарь, который через почти двадцать лет поставит последнюю точку в истории Русской Америки.
В этом же 1848 году прирост добычи китового жира, добытого американскими китобоями у берегов Русской Америки и в Беринговом и Охотском морях, составил по сравнению с 1840 годом десять с половиной тысяч (!) процентов! Выбив китов в водах потеплее, янки двинулись в русские высокие широты. Если в 1840 году они тремя судами добыли 1760 баррелей жира, то в 1848 году 159 судов добыли его 185 253 баррелей. А максимум был достигнут в 1852 году — 373 450 баррелей…
Нессельроде только разводил руками: «Право на закрытое море в отношении северной части Тихого океана не может быть теоретически доказано…»
Вот как — даже теоретически!
Хотя чего там доказывать! В зоне, закрываемой для иностранцев александровским Указом от 4 сентября 1821 года, иностранцам делать было просто нечего! Там не пролегали и не могли пролегать международные торговые пути, и к северу от александровской границы не было и не могло быть ничьих владений, кроме русских, как и далее — за Берингов пролив…
ПЯТИДЕСЯТЫЕ годы стали годами окончательного, но неестественного разрушения Русской Америки. А ведь даже тогда янки не смотрели, например, на Орегон как на нечто однозначно принадлежащее им по полному праву и задиристо — сами перед собой — отстаивали это право, заявляя, что никто в США не хочет, чтобы эта территория попала в руки России!
Эх! Если бы мы эти руки к Орегону — да еще бы и лет на тридцать-сорок раньше — протягивали! Но ведь этого никогда не было!
Да что там Орегон — это уж «разносолы», геополитические «деликатесы»! Мы ведь «аляскинско-алеутскую» краюху жизненно необходимого России «хлеба», ставшего нам в великие труды, не берегли, не ценили!
А вот Сьюард во время Крымской войны произнес в Сент-Поле (штат Миннесота) очень откровенную речь: «Стоя здесь и обращая взор к Северо-Западу, я вижу русского, который озабочен строительством гаваней, поселений и укреплений на оконечности этого континента как аванпостов Санкт-Петербурга, и я могу сказать: «Продолжай и строй свои аванпосты вдоль всего побережья вплоть даже до Ледовитого океана — они тем не менее станут аванпостами моей собственной страны — монументами цивилизации Соединенных Штатов на Северо-Западе»…»
Между прочим, одной этой цитаты достаточно для того, чтобы лишь ухмыльнуться по поводу академических уверений (того же академика Болховитинова), что, мол, янки чуть ли не одолжение нам оказали, купив у России абсолютно ненужную им Аляску нехотя—так, на всякий случай, что сенат США пришлось долго-де уговаривать, чтобы он санкционировал для этой цели хотя бы ту скромную сумму, которую он санкционировал.
ЗА ПЕРВЫЕ десятилетия своего расцвета РАК превратилась в могущественное предприятие под фактически государственным контролем. Она соперничала с канадской Компанией Гудзонова залива и Ост-Индской компанией.
15 постоянных поселений, порты, верфи, торговые склады, пашни, фермы, огороды, промысел зверя, добыча полезных ископаемых, морские исследования и походы, опытный персонал — это был целый мир с налаженной и развитой инфраструктурой.
Основой коммерческой деятельности РАК стал пушной промысел. А он неуклонно сокращался.
Но почему?
Мы уже знаем почему, но вспомним еще раз!
В свое время Шелихов со своими людьми за два года в районе островов Прибылова добыл 2000 бобров, 40 000 котиков, 6000 голубых песцов, 1000 пудов моржовых клыков и 500 пудов китового уса.
С 1797 по 1821 год было добыто 72 894 морских бобра и 1 232 374 морских кота.
А с 1842 по 1861 год — 25 602 бобра и 338 604 кота.
Вот она, цена нессельродо-полетичных конвенций! И это же — цена боязни послать в Русскую Америку не только русского промышленника и купца, но и русского солдата.
Ведь промысел сокращался не из-за бесхозяйственности РАК, а из-за янки. Причем со времен Шелихова и даже Баранова ситуация изменилась принципиально даже в системном отношении.
И ее хорошо характеризует записка главного правителя колоний Муравьева еще от 16 апреля 1823 года.
«Прежде, — писал уже тогда Матвей Иванович, — хотя и были некоторые дерзкие американцы, которые подущали колош противу русских, но большая часть капитанов судов и самые благоразумнейшие находили для себя очень выгодным существование Ново-Архангельской крепости на берегах N. W. Америки не по одним коммерческим видам, но более потому, что сие одно только место на всем пространстве W-го берега Америки от полюса и до экватора, где при каком-либо несчастном случае можно найти и помощь, и безопасность; много примеров было, что в Ситхе находили они спасение…»
То есть одно время Ново-Архангельск был единственным цивилизованным центром на тысячи миль вокруг. А по мере сдачи нами своих позиций и укрепления янки на Гавайях, в Кантоне (где без русских мехов им делать было нечего) тот же Ново-Архангельск все более становился помехой — именно в силу его русской принадлежности.
И мы уже не были хозяевами в собственном доме!
Ну, куда это годится — в 1852 году появляются первые сведения о наличии золотых россыпей в русских владениях на Аляске (ведь это там течет джеклондоновский Юкон). И вот Петербург поручает Бодиско собрать информацию и обдумать возможные шаги для предотвращения «нашествия современных аргонавтов»…
А ведь это уже граничит с маразмом! Ну какие тут дипломатические шаги помогут против бородатой оравы алчных авантюристов? Тут пушки требуются — в рамках защиты пусть и далекой, но российской территории.
И не на Палестину надо было заглядываться, не о сербах и валахах заботиться, а срочно перебросить в Русскую Америку хотя бы пехотный полк на пока что еще не затопленных в Севастополе кораблях!
И русское аляскинское золотое руно — как в виде «мягкой рухляди», так и в виде тяжелых самородков, было бы надежно защищено!
А на золото можно было бы развивать хоть хлебопашество, хоть военное винтовое судостроение.
Впрочем, к пятидесятым годам с «рухлядью» уже было плохо — РАК все более имела прибыли на торговле не мехом, а чаем. То есть из компании промысловой она превращалась в фактически посредническую.
