И я, авиакосмический инженер по образованию и инженер-оружейник по профессии, самим образованием и профессией воспи-
танный в уважении к научно-техническим достижениям Америки, начинаю ее ненавидеть!
Я ценю дух американской мечты не о вонючем от испарений синтетиков коттедже, а о свободном индивидууме…
Я по сей день зачитываюсь Лондоном и Драйзером, Твеном и О'Генри, Желязны и Азимовым, Рексом Стаутом и Лонгфелло, законами Мэрфи и прозой Рокуэлла Кента…
Я восхищен упорством американского фермера и организационным гением Генри Форда…
И я же Америку ненавижу…
И я ли в том виноват?
И не возненавидели бы (да и ненавидели!) эту «Америку» сами те, кого я выше перечислил?
Впрочем, об острове Врангеля у нас еще будет время поговорить в особой о нем главе 12-й… А пока вернемся в лето 1868 года, в Вашингтон…
Договор между Россией и США был подписан 30 марта 1867 года.
Ратифицирован сенатом 10 апреля 1867 года.
Ратифицирован российским императором 16 мая 1867 года.
Протокол передачи был подписан 14 октября 1867 года.
Но даже к июлю 1868 года Россия за все это не получила от США ни одного цента и ни одной копейки.
Не получила, потому что выделение средств еще не санкционировала палата представителей.
Вообще-то один этот факт ставит под сомнение законность всей этой истории по сей день! Статья VI договора от 18 (30) марта 1867 года начиналась так:
«На основании вышеустановленной уступки Соединенные Штаты обязываются заплатить в десятимесячный срок со времени обмена ратификаций сей конвенции дипломатическому представителю или иному е. в-вом императором Всероссийским надлежаще уполномоченному лицу семь миллионов двести тысяч долларов золотой монетой».
А статья VII гласила:
«По надлежащей ратификации сей конвенции е. в-вом императором Всероссийским, с одной стороны, и президентом Соединенных Штатов с надлежащего разрешения Сената, с другой стороны, ратификации будут обменены в Вашингтоне в трехмесячный срок от сего числа или ранее, если возможно».
Считаем… Три месяца от начала апреля на ратификацию и обмен ратификациями плюс десять месяцев на уплату. Итого — тринадцать (опять, черт их побери, это тринадцать!) месяцев…
Загибаем по пальцам: апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь 1867 года и январь, февраль, март, апрель 1868 года. Все — чертова дюжина месяцев истекла.
Но даже в июле, повторяю, нам еще ничего заплачено не было. Собственно, с мая 1868 года договор оказывался недействительным в силу невыполнения его условий самими Соединенными Штатами!
В тексте договора имелось, между прочим, еще и несоответствие между статьей IV и уже известной нам статьей VI.
В статье IV последняя фраза выглядела так:
«Но уступка с правом немедленного вступления во владение тем не менее должна считаться полною и безусловной со времени обмена ратификаций, не дожидаясь формальной передачи оных».
То есть мы вам нашу часть Америки через три месяца, а вы нам денежки — только через десять. Барон Стекль явно не читал «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова и не был знаком с мудрым принципом монтера Мечникова: «Деньги вперед! Утром — деньги, вечером — стулья, или вечером — деньги, а утром — стулья»…
На это несоответствие обратил внимание даже академик Болховитинов, обычно лояльный к щедрым на гранты янки. Но самое странное, что его заметил — если верить Стеклю — сам Стекль в реальном масштабе времени и сказал об этом Сьюарду.
Странность же заключается в том, что если уж Стекль сам писал этот договор, то мог бы этого несоответствия и не допустить.
А вот же — почему-то допустил.
Но — если верить Стеклю же — Сьюард заверил его, что в этом не может быть никакого неудобства, что задержка в выплате денег неизбежна из-за перерыва в заседаниях конгресса, но «честь (н-да! — С.К.) Соединенных Штатов связана этим соглашением».
«Он заверил меня, — писал Стекль Горчакову 7 апреля 1867 года, — что в тот же день, когда конгресс соберется, он выделит необходимые средства и передаст их в наше распоряжение».
Этот разговор состоялся в ночь подписания договора, когда конгресс был уже распущен. И, как, надеюсь, помнит читатель, для ратификации договора президенту Джонсону пришлось созывать чрезвычайную сессию сената. Палата же представителей должна была собраться в декабре, через восемь с лишним месяцев.
Восемь месяцев — не десять, ну да ладно уж… Однако не то что в «тот же день», когда конгресс собрался, но и через полгода после этого вопрос выплаты денег России был под вопросом!
Как я понимаю, уважаемый мой читатель, такое может быть лишь в «самой свободной стране мира»! Высшая власть уже заключила международное соглашение, оно ратифицировано обеими сторонами, генерал Дэвис успел уже всех русских из Русской Америки выгнать, а конгрессменов еще надо уговаривать, чтобы они согласились на уплату того, что уже давно надо было уплатить хотя бы потому, что этим обязательством — как там? — «связана честь Соединенных Штатов».
Свою-то честь Штаты блюли! Когда Стекль заикнулся министру финансов США Хью Маккалоку в апреле 1867 года насчет того, чтобы деньги были выплачены в Лондоне через братьев Беринг, янки важно заявил:
— Я обязан соблюдать условия договора и выплатить деньги в казначействе в Вашингтоне.
Да, свою честь янки блюли! Зато нашу честь ни в цент не ставили, да и могло ли быть иначе, если на нее наплевал сам сановный Петербург!
Лишь 14 июля 1868 года палата представителей соизволила принять решение об уплате.
113 конгрессменов были «за», 43 — «против», и 44 члена палаты не голосовали.
Председатель комитета по иностранным делам Бэнкс ликующе сообщал Сьюарду:
«Из 44 не участвовавших в голосовании 28 высказались бы за, 7 считаются сомнительными, но скорее всего голосовали бы положительно, а 11 отрицательно; в результате окончательное голосование составило бы 151 голос за билль и 50 — против».
Как ни считай, вывод один — по арифметике у конгрессмена в школе была единица. Но суть ясна…
Бэнкс тогда и жене Мэри хвалился:
«Все друзья поздравляют меня в связи с блестящим голосованием… мы, по существу, получили 150 голосов из 201. Все чувствуют удовлетворение… Государственный секретарь в восторге…»
А с чего радоваться-то было? Хотел бы я посмотреть на всех этих бэнксов, самнеров, джонсонов, сьюардов, стеклей, горчаковых, рейтернов с краббе и Константина с Александром, если бы конгрессмены и 14 июля на уплату не согласились…
Но они соизволили согласиться, и 1 августа 1868 года Стекль получил, наконец, ордер на оговоренную сумму.
