Хидэёси пытался мирно договориться с тогдашним главой клана Го-Ходзё Удзимасой и пригласил его вместе с сыном Удзинао посетить свой дворец в Киото. Но Ходзё, проявив необдуманное высокомерие, отказались иметь дело с безродным (кто бы говорил!) выскочкой, и в 1590 году оскорбленный Хидэёси послал против обидчиков двухсоттысячное войско, значительную часть которого составляли высокородные даймё и самураи Токугавы Иэясу.
Ходзё сумели выставить тридцатипятитысячную армию (по другим сведениям у них было до пятидесяти тысяч воинов), сравнительно большую по тем меркам, но явно не способную противостоять объединенным силам Хидэёси.
Потеряв в боях и армию и вассалов, лидеры Ходзё укрылись в своей хорошо укрепленной крепости Одавара. Хидэёси осадил неприступный замок, решив взять врагов измором. Ходзё надеялись, что войска противника сами не выдержат долгой осады и будут вынуждены отступить. Однако Хидэёси очень хорошо подготовился к этому походу…
Оказавшись заключенными в собственном убежище, члены клана Ходзё поняли, что крепость Одавара превратилась для них в западню. Через три месяца томительной осады Ходзё Удзимаса совершил харакири. Другие лидеры клана последовали его примеру. Гарнизон замка и часть войска, которому удалось остаться в живых, сдались на милость победителей.
После этой победы Хидэёси отдал бывшие владения Ходзё – все шесть провинций Канто – в собственность Токугаве Иэясу.
Этим для кого-то трагичным, для кого-то радостным событием и закончилась история дома Го-Ходзё. Имя Исэ Синкуро Нагаудзи, как и имена многих других предводителей, полководцев, завоевателей, кануло в Лету. Осталась лишь смутная память о людях, которые жили и любили, воевали и завоевывали, рождались и умирали, к чему-то стремились, что-то ненавидели, придумывали полезные и нелепые правила, придавали значение ничего на самом деле не значащим вещам, следуя, по сути, всего лишь странному сценарию, написанному для них неким таинственным и загадочным сценаристом.
Каракасал. Безымянный «наследник» ханского престола
Человек, о котором пойдет речь, в свое время был неразрешимой загадкой, да и остался ею по сей день. Действовавший во времена правления в России царицы Анны Иоанновны бесстрашный и непобедимый предводитель башкирского восстания 1735–1741 годов по праву может считаться одной из самых таинственных и замечательных личностей в истории Евразии колониального периода. Никто толком не знает даже, как его звали в действительности: Каракасал, Карасакал, Шуно, а может быть, еще как-нибудь? Но каким бы ни было его настоящее имя, он умудрился проявить себя настолько ярко, что целый народ стал слагать о нем песни и сказания, как о национальном герое. Его происхождение покрыто мраком, о нем ничего не известно вплоть до 1735 года, когда он неожиданно возник в киргизских степях. Кстати говоря, некоторые источники сообщают, что явление будущего главного бунтаря произошло вовсе не в киргизских, а в казахских степях. Что ж, история базируется на версиях. Однако прославился наш герой главным образом не среди киргизов или казахов, а среди их соседей-башкир, для которых он стал еще одним Салаватом Юлаевым
{14}, что само по себе говорит уже о многом. Известные историки и исследователи, такие как Рычков, Алекторов, Позднеев и другие, посвятили ему свои работы, но так и не пришли к единому мнению, кем же в действительности был Каракасал: попавшим в затруднительное положение джунгарским
{15} ханом или чрезвычайно талантливым, но все-таки лжеправителем?
И раз уж речь, так или иначе, пойдет о Башкирии, небезынтересно будет вспомнить, с чего же все начиналось.
Башкиры – это тюркский народ, живущий преимущественно на западных склонах и предгорьях Урала и в окрестных равнинах. Но во второй половине XVI века им принадлежала, по большей части, вся земля между Камой и Волгой до Самары, Оренбурга и Орска, которых тогда еще не существовало, и на восток по Исети, Тоболу и Иртышу до самой Оби. Башкиры, несомненно, народ пришлый, обосновавшийся на месте какого-то другого народа.
Русско-башкирские отношения – история достаточно давняя и захватывающая, а в чем-то уникальная, порой трагичная, иногда – противоречивая и весьма поучительная. И поскольку она напрямую коснулась наших ближайших соседей, а среди них – людей безусловно выдающихся, стоит о ней рассказать подробнее. Началось все задолго до покорения Россией Казани. И началось, следует заметить, наилучшим для обоих народов образом – мирной торговлей. Предприимчивые новгородцы, поняв собственную выгоду, стали торговать с башкирами, поскольку соседняя Вятская сторона заселялась новгородскими выходцами еще в XII веке, а три реки – Вятка, Кама и Белая, служили естественным путем для сообщений между народами, жившими вдоль их течения.
В источниках отмечается, что в 1468 году, когда на Руси правил Иоанн III, его воеводы ходили воевать в Белую Воложку, то есть проникали до самой реки Белой – собственно владений башкир. Правда, после этого ничто не указывало на вторжение русских в Башкирию, и только с 1553 года, то есть со времени завоевания Казани, появляются сведения о том, что русское войско усмиряло народы, зависевшие от Казанского ханства, и разоряло татарские поселения на башкирских территориях вплоть до самых отдаленных областей.
Исследователи предполагают, что именно тогда башкиры, измученные набегами казахских орд, с одной стороны, и видя усиливающуюся власть московского царя – с другой, добровольно – а точнее, благоразумно – приняли русское подданство. Они оказались одним из немногих зауральских народов России, кто именно таким образом вошел в состав Московского государства. Подобный шаг легко объясним и понятен (хотя однозначно точных данных по этому поводу нет) – они просто пытались выжить.
Надо заметить, что от набегов казахов, да и не только их одних, страдали также русские люди, поскольку казахи и калмыки, не ограничиваясь бесконечной борьбой между собой, при первом удобном случае нападали на проходящие по степи караваны и устраивали разорительные вторжения в русские поселения.
Одной из главных, а возможно, и самой главной проблемой для башкир в этот ответственный момент их жизни оказалось вероисповедание. Дело в том, что башкиры были мусульманами, а Россия – государством христианским. Башкиры опасались, и не без оснований, жестоких гонений со стороны российского правительства – холодящие кровь даже видавшим виды азиатам слухи о том, как русские князья огнем и мечом насаждали среди инакомыслящих собственную религию, были распространены довольно широко. Но правивший тогда Иван Грозный особым указом клятвенно обязался не принуждать этот народ к переходу в христианство. Рычков писал, что в 1557 году Иван Грозный, официально приняв башкир под свой патронат, выдал им грамоту на вечное владение всей их землей (которой они, собственно говоря, владели и без того) и заодно обложил их ясаком
[25]
, который приказал вносить через казанских воевод, доставляя своими силами в этот славный город. Ясак обычно состоял из мёда, мехов и денег. А в завещании, написанном Грозным в 1572 году, царь вручал своему сыну Казанское ханство уже вместе с землями башкир.
