Очевидно, что параметры нынешнего состояния СНГ и направление его динамики есть следствие как внутренних, так и внешних факторов, и неотделимы как от обстоятельств ликвидации СССР и его «трансформации», так и от общего течения мировой политики, начиная с середины 80-х годов. Потенциал и будущее СНГ, как и его отдельных членов и перспективы взаимоотношений между ними, можно анализировать реалистически лишь в самом широком контексте. Такой панорамный взгляд на насыщенный событиями и идеями период мировой истории на пороге третьего тысячелетия может расширить парадигму оценки будущего.
Исторический и внешний контекст провозглашения СНГ на месте геополитического пространства исторической России, существовавшего в ХХ веке в форме СССР, во многом определил его аморфное будущее. Создание СНГ объявлялось и многими воспринималось гарантией от конфликтов и хаоса, а также представлялось, по меньшей мере, в качестве действенного, соответствующего духу эпохи инструмента сохранения существовавших «многовековых» связей между народами. Немногие осмеливались открыто признавать, что распад СССР порождал конгломерат не всегда дружественных, нередко соперничающих и даже враждующих квазигосударств, ни одно из которых не имело ни бесспорных территории и границ, ни однородного и единодушного населения, ни стабильных государственных институтов, гарантировавших бы от экстремизма вовне и внутри расколотых обществ. Ни одна республика не являлась продуктом самостоятельного исторического развития в основополагающих государственных категориях: территория, нация, государство. Практически все субъекты социалистической федерации никогда не имели бы ни той территории, ни тех границ, а некоторые вообще прекратили бы свое национальное существование, если бы странствовали по мировой истории самостоятельно.
Принято считать, что распад СССР был неизбежен, и такой точки зрения придерживаются не только те, кто считали его «тюрьмой народов» или «последним из вымирающих видов – реликтом – многонациональной империей», как выразился эксперт по проблемам межнациональных отношений в СССР М. Мандельбаум в альманахе, выпущенном американским Советом по внешним сношениям в предверии распада СССР. Однако в этом же сборнике А.Мотыль замечает, что «вопреки широко распространенному убеждению, народы Советского Союза вовсе не столько сами пробуждаются, как их пробуждают. Они самоутверждаются вплоть до требования независимости потому, что к этому их принудила перестройка. По иронии, не кто иной, как Михаил Сергеевич Горбачев, доморощенный пролетарский интернационалист par exellence, должен считаться отцом национализма в СССР».
Россия в новых геополитических реальностях
Одна из главных целей сегодняшнего передела мира – контроль над природными ресурсами и геостратегическими и военно-морскими путями к ним – за это ведутся войны современности. В этом процессе важнейшую роль играет оттеснение России на северо-восток Евразии от одного из главных коммуникационных подступов к центру мировых ресурсов – Средиземноморско-Черноморско – Каспийского региона. Он составляет северную границу Мирового энергетического или углеводородного эллипса, обнимающего Аравийский полуостров, Ирак и Иран, Персидский залив, Северный Иран, российское Предкавказье, замыкаясь в Афганистане. Конечная цель сегодняшнего передела мира – оттеснение России от одного из главных коммуникационных центров сегодняшнего мира, мира, где главное – ресурсы.
Южная кривая, начинаясь от того же Средиземного моря и Проливов, призвана соединить англосаксонские позиции в Турции через Персидский залив с Пакистаном и замыкается опять в Афганистане. Афганистан вышел из-под контроля, Ирак был препятствием, и их уничтожили. Скоро наступит черед Ирана.
Заметим, что северная граница этого эллиптического региона примыкает к Украине, Молдове, Кавказу и Закавказью. Это объясняет стратегию втягивания в атлантическую орбиту территорий от Балтики до Черного моря, истерическую травлю Белоруссии – недостающей части выкладываемой мозаики, борьбу за окончательное вытеснение России из Крыма, придание чеченскому уголовному мятежу ореола национально-освободительного движения и, наконец, вовлечение Грузии в американскую орбиту.
Задача масштабнейшей евразийской стратегии Вашингтона – обеспечить себе решающий контроль над мировым углеводородным эллипсом и необратимо отстранить от участия в регулировании пользования этими ресурсами все потенциальные и существующие центры силы, которые находятся в более выгодном географическом положении по отношению к этому региону.
Нетрудно ожидать в регионе попытку реконструировать пакт СЕНТО – Организацию Центрального договора под модным названием вроде «пакта стабильности». Вспомним, что начинался он с Багдадского пакта. Эта конфигурация призвана связать в единую цепь стратегические точки на линии: Средиземноморье – Малая Азия – Персидский залив – Пакистан, что возможно только с Ираком и
Кувейтом – Месопотамией, вожделенным призом, к которому Британия стремилась в Первой мировой войне (соглашение Сайкса – Пико) и куда она за столетие многократно входила с войсками и базами. Ирак – современный Карфаген Персидского залива – должен был быть разрушен! Только тогда «четвертый Рим» овладеет огромным евразийским эллипсом.
Заклинания об окончании «холодной войны» на этом фоне вызывают скепсис. Ее интерпретация – чистый продукт идеологии. Серьезная западная историография уже признает искаженность восприятия этого периода, указывая на волнообразные колебания интерпретаций как в русле антисоветизма, так и антиамериканизма. Наконец, появилось и признание ранее скрываемой «британской» версии, в которой холодная война имела одной из задач растворение Германии, которую вместе с антигерманским импульсом «бережно» передали британцы Америке, научив ее своему классическому видению европейского миропорядка.
Однако рискнем вообще опрокинуть постановку вопроса о «холодной войне» как об анахронизме и подвергнем сомнению саму парадигму мышления, в которой этот период представляется невиданным и более ужасным, чем ранее известные.
Международные отношения ХХ века, включая сегодняшнюю эру демократии, отличаются от «имперского» прошлого двумя лишь основными чертами – невиданной идеологизацией и неаристократической грубостью. Новое также и в чаяниях «демоса», слепо уверенного в своей мнимой «кратии», хотя за спиной охлоса судьбами мира вершит олигархия. Социальная психология отражает жажду идеальной модели, веры в прогресс и хилиастический мир. Человечество, забывшее о мире с Богом и о своей греховности, ожидает горизонтального мира между людьми и государствами и, не находя этого, ищет «жертву отпущения», чтобы снять с себя ответственность за грехи мира. Поскольку в качестве цели внешней политики и международной дипломатии уже давно выставляются не национальные интересы, а «счастие человечества», «вечный мир», «демократия», соперник становится врагом человечества. Сущность проблем и противоречий международных отношений периода «холодной войны» повторяла геополитические константы и историко-культурные тяготения прошлого. Ни Корейская война, ни вторжение США на Кубу, ни ввод советских войск в Венгрию и Чехословакию, по сути, не явили ничего нового в международных отношениях, но сопровождались невиданным отождествлением интересов с морально-этическими канонами универсума, что делало соперника врагом света и исчадием ада. В итоге преемственные геополитические устремления рассматриваются в ХХ веке в манихейской дихотомии борьбы добра и зла.
