Еще в 2001 г. до Пекина начали доходить слухи о махинациях на шанхайском рынке недвижимости и отъявленном лихоимстве местных чиновников. Эти сведения поступали в основном через анонимки и обращения граждан; немалую роль сыграла китайскоязычная пресса Гонконга, постарались также и зарубежные англоязычные СМИ. Ху был вынужден держать Цзяна на своей стороне, однако это не сбило с толку его последователей, которые отлично разобрались в возможностях, предоставленных шанхайским скандалом. «Коррупционные расследования всегда служат рычагом, — сказал мне один из бывших чиновников, побывавший в тюрьме за взятки. — Это важная составляющая борьбы за власть». Сторонники Ху стали отслеживать сор, выносимый из шанхайской избы. Неторопливо, но настойчиво они принялись собирать улики с целью в будущем подрезать городу крылышки. Через три года станет уязвимым и сам Чэнь Лянъюй, назначенный новым секретарем шанхайского горкома в октябре 2002 г. Вместо того чтобы вести себя тихо и осмотрительно, Чэнь даст Пекину все поводы атаковать.
Чэнь вступил в Народно-освободительную армию в возрасте семнадцати лет, закончил армейское училище по специальности военный строитель, после чего был демобилизован и направлен в Шанхай, где ему предписывалось трудиться на машиностроительном заводе. Сын состоятельного инженера, получившего образование в Чикаго, Чэнь вступил в партию лишь в 1980 г. Дело в том, что раньше он не мог этого сделать; как говорят в Китае, ему «мешало ущербное социальное происхождение», а если конкретнее, американское образование отца. Кстати, об отце: во время «культурной революции» он был излюбленной мишенью на покаянных собраниях, где его малевали американским шпионом, а затем и вовсе вышвырнули из собственного дома возле Нанкинской улицы. Хунвэйбины сильно негодовали: подумать только, 1949 г. давно прошел, а в доме Чэня-старшего полно роскошных вещей, есть даже холодильник! И слуга-индус, как в колониальные времена!
Когда Чэню-младшему наконец разрешили вступить в партийные ряды, присущая ему уверенность в своих силах поставила его на путь ускоренного карьерного роста. К середине 1980-х гг. Чэнь стал начальником Управления отставных кадровых работников, что и позволило приобрести связи среди влиятельных пенсионеров от КПК, чье покровительство ценится на вес золота. Вслед за этим он возглавил районную управу в наиболее процветающем уголке Шанхая, рядом с рекой. Пока он был на этом посту, вверенный ему район Хуанпу прославился своей ночной иллюминацией, которая расцвечивает колониальные здания на живописной набережной и до сих пор поражает воображение туристов. Своего рода светозарный автограф, оставшийся на память от Чэня. Затем, пользуясь поддержкой Цзяна, он возвысился до уровня партийного руководства городом и наконец стал первым секретарем горкома. Мэр Сюй Куанди, его потенциальный конкурент и популярный кандидат на тот же пост, выбыл из гонки в 2001 г.: безо всяких объяснений его вызвали в Пекин и задвинули в сторону.
Сюй тоже вступил в партию в зрелом возрасте, в данном случае оттого, что питал отвращение к идеологическому фанатизму КПК, и не пользовался полным доверием «шанхайской клики». Непредвзятый и сговорчивый человек, он был горячим и красноречивым защитником интересов города и, желая продвинуть свой план развития Шанхая, часто выступал на радио, где в прямом эфире отвечал на звонки горожан. Чэнь же, напротив, отличался косноязычием и не обладал дипломатическими способностями. «Отец Чэня — весьма рафинированный и образованный человек, — говорил один из его друзей. — Ожидалось, что и в сыне не будет неотесанности, но… уж такова система». Чэнь со своими приспешниками прибрал город к рукам очень плотно — мэру Сюю с его рыхлой партийной сетью такое и не снилось. «Все вращалось вокруг Чэня, — сказал один из городских управленцев. — Пожалуй, в Шанхае он был посильнее Цзян Цзэминя и Хуан Цзюя».
Чэнь окружил себя лояльными клевретами из района Хуанпу, так сказать, сколотил себе «хуанпуйскую банду», которая пережила метаморфозу под стать своему главарю. Политический секретарь Чэня по имени Цинь Юй, арест которого сигнализировал о неминуемом падении босса, был в свое время скромным научным сотрудником при городском университете, зато после выдвижения переродился, приобрел наглые и хамские замашки, которые лишь отталкивали знакомых. Его подчиненные рассказывают, что однажды Цинь пошел в ресторан с бывшим коллегой-наставником, но вместо прежнего почтительного отношения весь ужин громко разговаривал по мобильнику и практически не замечал своего сотрапезника — гротескное нарушение этикета в обществе, где пожилые учителя традиционно пользуются особым уважением.
Перечисленные факты не имели бы существенного значения, если бы не два взаимообусловленных события, произошедших с разницей в несколько лет. Речь идет о склонности Чэня и всего Шанхая к грандиозным проектам и о стремлении добиться быстрой динамики роста любой ценой, невзирая на диктаты Пекина, который не одобрял торопливых и дорогостоящих планов. Впрочем, еще раньше шанхайские власти оказались замешаны в скандале с местным риелторским магнатом по имени Чжоу Чжэнъи, свежеиспеченным миллиардером, какие расплодились в предыдущее десятилетие благодаря буму на рынке недвижимости.
Чжоу провинился отнюдь не тем, что был богатым и напористым девелопером: недостатка в таких людях Шанхай не знает. Нет, падение Чжоу было вызвано его алчностью и недальновидностью. Подобно прочим опальным бюрократам и бизнесменам в Китае, он совершил смертный грех, опозорив систему — вот почему система его наказала. По ходу дела он превратился в нечто еще более опасное и стал политической мишенью. Когда жалобы на Чжоу начали проникать в Пекин, многие столичные враги Шанхая увидели здесь отличный шанс. «Если бы не Чжоу Чжэнъи, — говорит ресторатор Сюй Хаймин, — мы вполне могли оказаться в еще более сложной ситуации».
Сын фабричного рабочего, Чжоу Чжэнъи начал свое быстрое восхождение в 1995 г., когда на деньги, вырученные от успешной торговли лапшой в уличном ларьке, купил акции госпредприятий, которые те выдавали своим сотрудникам непосредственно перед частичной приватизацией и выходом на биржу. Следующий бизнес-ход Чжоу был столь же своевременным и удачным: он вложил прибыль в шанхайские земельные участки, когда рынок частной собственность только-только стартовал. Вскоре Чжоу заработал яркую и рискованную репутацию как в Шанхае, так и в Гонконге, где приобрел себе «бентли», шикарную подругу (позднее ставшую ему женой) и ряд открытых акционерных обществ. Потакая своей страсти к торговле драгметаллами, он держал на письменном столе монитор с текущими котировками Лондонской биржи металлов. «Молодой, до крайности самоуверенный и гениальный трейдер, — говорит о нем шанхайский аудитор Руперт Хугверф, встретившийся с Чжоу во время составления списка самых богатых китайцев. — Все свои трейдерские позиции он держал в уме». В отличие о множества прочих предпринимателей, Чжоу с нескрываемым удовольствием узнал, что появится в списке Хугверфа. В зените своей деловой карьеры он занимал одиннадцатое место в этом рейтинге.
За несколько недель до ареста Чжоу побывал на банкете, где присутствовали сэр Кристофер Хам, тогдашний посол Великобритании в КНР, а также ряд представителей зарождающегося класса шанхайских предпринимателей. С очаровательной непосредственностью Чжоу рассказывал о проблемах китайских нуворишей; к примеру, в отличие от своих более искушенных западных коллег, им очень трудно научиться изящным манерам и сделать жизненный стиль более утонченным. «Когда я еще только разбогател, — признался он, — то понятия не имел о чувстве меры и разукрасил ванную комнату золотом». Поняв позднее, до чего это вульгарно, он сменил интерьер, обставив свой дом вещами лишь самых изысканных брендов. В ту пору его сын жил в Англии, учился там в платном интернате. Чжоу спросили: «А в каком именно?» Тут он запнулся, полез за мобильником, набрал гонконговский номер жены, но и она не смогла дать ответ. Тогда Чжоу позвонил в Англию сыну, который и сообщил название учебного заведения: Миллфилд, одна из самых эксклюзивных школ в Великобритании. Сотрапезники поинтересовались: «А почему именно Миллфилд?» «Потому что там самая высокая плата за учебу», — последовал ответ.
