«Разогревшись», Нянь начал изъясняться не как мятежный бизнесмен, а скорее, как партийный функционер. Перемежаясь долгими паузами, один официальный лозунг следовал за другим. Каждая фраза, произносимая громким, напористым голосом, заканчивалась чуть визгливым подъемом тона, словно Нянь реагировал на булавочные уколы. Любой, кому доводилось сидеть в Доме народных собраний и слушать выступления вождей, немедленно узнал бы этот ораторский прием — сменой тона показывать аудитории, когда рукоплескать. Нянь высокопарно провозгласил «третью пленарную сессию ВСНП одиннадцатого созыва 1978 г.» историческим событием, которое «оживило судьбу Китая». (Аплодисменты.) Объявил, что китайская экономика находится в «хорошей форме» и развивается «упорядоченным образом». (Аплодисменты.) Поведал, что правовая система прошла модернизацию и теперь свободна от государственного вмешательства. (Аплодисменты.) Больше всего в этом выступлении меня поразили отнюдь не пинки, которыми Нянь время от времени награждал старую маоистскую систему, а восторженное славословие в адрес КПК и в первую очередь Дэн Сяопина — главного героя в глазах Няня. «Дэн Сяопин был мудр, — сказал Нянь. — Он усовершенствовал социализм. До него у социализма было множество дефектов».
Заявление Няня — дескать, «Дэн усовершенствовал социализм» — тремя словами выражает суть перевернутого с ног на голову мира, в котором существует партия и частный сектор Китая. КПК, поддерживающая идею социализма, значительную часть времени уделяет ссылкам на рыночные механизмы. Предприниматели вроде Няня, которые молятся на рынок, столь же прилежно ссылаются и на партию. В таких обстоятельствах не приходится удивляться, что в Китае порой очень трудно провести грань между тем, что относится к государству, а что — к частному бизнесу. Придя к власти, КПК закрыла частные предприятия и конфисковала их активы. Постепенно частную коммерческую деятельность поставили вне закона, хотя степень реализации этого курса была подвержена приливам и отливам политического цикла и к тому же зависела от конкретного региона. Подозрение к предпринимателям сохранялось на протяжении долгого времени даже после внедрения дэнсяопиновских рыночных реформ в конце 1970-х гг… К примеру, когда Цзян Цзэминь в июле 2001 г. позволил частникам вступать в партию, его решение привело к расколу среди высшего руководства и недовольству рядовых партийцев. В отличие от своих консервативных оппонентов, Дэн и его преемник Цзян поняли одну важную вещь: у партии много общего с частными предпринимателями, которые точно так же недолюбливают демократическую политику и независимые профсоюзы. Авторитарное правление КПК не только держало рабочих в узде; оно также обеспечивало гибкость, о которой политики в демократических странах только мечтают. Партия может быть на удивление толерантной к бизнесу, лишь бы государство получало свою долю.
Недоверие, которое партия питает к частному сектору, никогда не имело отношение к деньгам или вопиющему противоречию между индивидуальным богатством и официальным марксистско-маоистским пантеоном. Все приверженцы этого курса, который то провозглашался, то вновь забывался на протяжении трех десятилетий, сходятся в одном: необходимо извлекать прибыль. На самом деле КПК опасается лишь, как бы иностранный и местный частный секторы не превратились в политического соперника. Природный инстинкт КПК, побуждающий колонизировать частный сектор, зачастую не выдерживает конкуренции с колоссальным богатством нового предпринимательского класса. Партийные интересы заставляют КПК продвигать частные компании — ведь они обеспечивают трудоустройство населения, но затем, когда компании становятся не в меру крупными, партия натягивает вожжи. КПК приглашает предпринимателей обзавестись партбилетом, но третирует и сажает тех бизнес-лидеров, которые расходятся с ней во взглядах. Партия поддерживает более жесткое закрепление прав собственности, в то же время замутняя правила, регламентирующие порядок владения компаниями, активами и землей.
Однако главный принцип беспрецедентного партнерства коммунистической партии и капиталистического бизнеса остается неизменным. Этот притянутый за уши, неустойчивый и противоестественный альянс за короткий срок перевернул вверх ногами общепринятую, более чем вековую мудрость. Процесс может занять десятилетия, но нынешний консенсус на вершине КПК гласит, что при надлежащем надзоре и коротком государственном поводке частные предприниматели не только не вредят социализму, а напротив, являются ключом к его спасению. К счастью для Китая, Дэн достаточно рано усвоил урок, который не поняла практически ни одна неудачливая социалистическая страна, а именно: лишь активная частная экономика способна удержать коммунистический режим на плаву.
Когда я только познакомился с Чжан Жуйминем, который возглавляет фирму «Хайэр», крупнейшего в Китае производителя бытовых электроприборов и владельца одного из самых известных брендов, я задал ему вполне очевидный — как мне тогда казалось — вопрос. Чжан Жуйминь был руководителем «Хайэр» и одновременно с этим секретарем парткома корпорации. Как же ему удается избегать конфликта между партийными интересами и частной прибылью? Чжан пренебрежительно отмахнулся. «Я сам себя назначил парторгом «Хайэр». Вот и получается, что с самим собой у меня не может быть конфликтов, верно?», — ответил он.
Примерно в то же время в интервью официальному агентству новостей «Синьхуа», состоявшемуся в преддверии празднований восьмидесятой годовщины основания КПК (1921 г.), Чжан прибег к более уважительному тону. Журналист «Синьхуа» заметил, что отдельные репортажи приписывают Чжану некие «сверхвозможности», коль скоро он за каких-то семнадцать лет превратил практически разорившуюся компанию в глобальную корпорацию. Чжан ответил: «Да нет, откуда у меня сверхвозможности? Ведь я всего лишь рядовой член партии». Под его руководством, сообщала публикация, менеджеры старшего и среднего звена изучают ортодоксальные коммунистические догмы, которые и помогают им вести работу в секторе так называемых белых товаров.
[12]
В 2002 г. Чжан стал первым бизнес-лидером, кооптированным в состав Центрального Комитета КПК.
Китайская пресса окрестила Чжана «самым известным предпринимателем страны». Падкие на аналогии журналисты частенько именуют его «китайским Джеком Уэлчем» в честь основателя американской корпорации «Дженерал Электрик», и это сравнение неизбежно просочилось в заголовки множества статей, которыми пестрит зарубежная и местная пресса. Впрочем, история успеха «Хайэр» безусловно увлекательна, и лавры достались Чжану вполне заслуженно. В 1984 году, когда Чжан сел в кресло главы компании, он, метафорически выражаясь, взмахнул сказочным молотом и разбил все мосты, оставленные его предшественниками. Речь идет о принципиально новом отношении к качеству продукции, которое он сумел привить своим рабочим. Эту историю пересказывают в учебниках всех бизнес-школ. Сейчас продукцию с брендом «Хайэр» можно приобрести по всему миру. С другой стороны, сравнение с «Дженерал Электрик» и «нейтронным Джеком» не вполне уместно, и по очень простой причине. «Хайэр» — не частная компания; а когда правление попыталось реализовать свои акционерные права и полностью приватизировать предприятие, местные власти тут же выпустили запрещающий эдикт.
