В 1787 году снова вспыхнула русско-турецкая война, в 1788-м к ней прибавилась война России со Швецией. «Пора!» — решили паны. Польское правительство потребовало вывести с территории страны российские склады продовольствия и снаряжения, через которые снабжалась действовавшая против турок Дунайская армия, отплатив султану за помощь во время прошлой войны. Вновь начались преследования православных, и одновременно сейм обратился к Константинопольскому патриарху с просьбой… взять под свою руку православную церковь Речи Посполитой, находившуюся к тому времени под управлением Московской патриархии. (Забавно, ведь немногим более ста лет назад заставы по границам Речи Посполитой перехватывали гонцов греческих патриархов, чтобы вывести православных из-под власти Константинополя.) Самих православных снова забыли спросить.
То, что страна дошла до ручки, поняли даже шляхтичи. В 1788 году они собрали сейм, который, вместо обычных нескольких недель, проработал четыре года. Результатом столь выдающихся государственных усилий стал целый букет преобразований: отмена «либерум вето», рокоша, шляхетских конфедераций, решение о создании стотысячной регулярной армии, исключение из процесса принятия решений безземельной шляхты и уравнение в правах со шляхтой крупной буржуазии. А весной 1791 года поляки ввели у себя конституцию и одновременно установили наследственную монархию.
Что дальше? А то же, что и всегда, только с другим вектором. 14 мая 1792 года три магната… создали конфедерацию и обратились к Екатерине с просьбой помочь вернуть старые порядки. России эти порядки были выгодны, поскольку ослабляли Польшу, а чем слабее это государство, тем спокойнее спится его соседям. В ответ на просьбу (скорее всего, и выдвинутую-то с согласия Петербурга) царица двинула «миротворческий контингент», который через две недели контролировал всю территорию Речи Посполитой — храбрые паны в очередной раз оказались никудышными вояками. В июле, по требованию России, к конфедерации присоединился и король. Впрочем, как только конфедерация сыграла свою роль, её быстренько прикончили, и в 1793 году состоялся второй раздел Польши. В том разделе Россия получила Белоруссию и правобережную Украину — опять же бывшие земли Литвы с православным населением. Пруссии досталась часть собственно польских земель. Австрия, занятая войной с революционной Францией, этот раздел проворонила, зато отметилась в третьем.
Естественно, поляки ответили традиционно — восстанием. Предводителем его стал Тадеуш Костюшко, именем которого потом будет названа польская дивизия на германо-советском фронте (тоже, кстати, ополяченный литвин). В апреле 1794 года восставшие захватили Варшаву, попутно устроив резню русских. Закончилось всё традиционно — в августе в Польшу пришёл с войсками Суворов.
Через год состоялся новый раздел. Россия получила Западную Волынь, Западную Белоруссию, Виленский край и Курляндию — населённые украинцами, белорусами и прибалтами земли бывшего княжества Литовского. Австрия получила остаток Галиции и так называемую Лодомерию (бывшее Галицко-Владимирское княжество). Исконно польские земли достались опять же Пруссии.
Польша перестала существовать как суверенное государство. В свете вышеизложенного странно не то, что это произошло, а то, что она так долго продержалась…
Гордость и благоволение
На переговорах шли споры о послевоенных границах, и Черчилль сказал:
— Но Львов никогда не был русским городом!
— А Варшава была, — возразил Сталин.
Исторический анекдот
С момента раздела Польши самым больным вопросом для поляков стало её воссоздание — и это нормально. Но воссоздание они мыслили только с «возвращением восьми воеводств», то есть бывших литовских земель, несмотря на то, что это не польские земли и что поляков в этих землях и знать не хотели
[55]
. Отдайте — и всё тут!
Сын белорусского крестьянина, известнейший русский публицист Иван Солоневич в своей книге «Народная монархия» писал:
«История народа объясняется главным образом его характером. Но, с другой стороны, именно в истории виден народный характер. Всё второстепенное и наносное, всё преходящее и случайное — сглаживается и уравновешивается. Типы литературы и мечты поэзии, отсебятина философов и враньё демагогов подвергаются многовековой практической проверке. Отлетаёт шелуха и остаётся зерно — такое, каким создал его Господь Бог. Остаётся доминанта народного характера.
Эта доминанта… в исторической жизни народа реализуется инстинктивно. И для каждого данного народа она является чем-то само собой разумеющимся. Поляк и немец, еврей и цыган будут утверждать, что каждый из них действует нормально и разумно: их доминанты сами собою разумеются — для каждого из них»
[56]
.
С этим пассажем трудно спорить, да и незачем. Естественно, у каждого народа есть свой национальный характер (или два, если имеет место разрыв между элитой и народом), который определяет его действия и через них — историю. Есть и доминанты, руководящие его историческим поведением. Именно благодаря им это поведение бывает более или менее разумным, более или менее реалистичным или же совсем неразумным и сюрреалистическим, вроде германского нацизма или польского комплекса «восьми воеводств».
…Итак, после третьего раздела всё утихло — до Наполеона.
В 1807 году, по условиям Тильзитского мира, из бывших польских земель, отошедших к Австрии и Пруссии, французский император создал Великое герцогство Варшавское. Александр I ему в том не препятствовал: сильная Пруссия не была нужна ни одному из монархов, да и Австрия, в общем, тоже… 28 июня 1812 года решением сейма было восстановлено польское королевство. Когда Бонапарт двинул войска на Россию, польский контингент его армии был вторым по численности после собственно французов — в 450-тысячной «великой армии», в коей французы составляли примерно половину, насчитывалось около 70 тысяч поляков. Оккупировав Литву и Белоруссию, Наполеон провозгласил эту территорию «Великим княжеством Литовским», где сформировал дополнительный 20-тысячный контингент из поляков и белорусов-католиков.
Благодаря усилиям Наполеона после войны произошло перераспределение бывших польских территорий. Россия, как главный победитель, получила большую часть «Герцогства Варшавского», на месте которого было учреждено Царство Польское в составе Российской империи.
В отличие от поляков на литовских землях, русский император не занялся насильственным искоренением польского языка, религии, культуры. Он короновался в Варшаве как польский король, а в остальном новое государство имело практически полную автономию. У него были конституция (в самой России конституция появилась только через сто лет!), сейм, собственное правительство, армия, свои деньги. Важнейшие правительственные должности замещались поляками. Собственно, единственным признаком того, что государство всё-таки не совсем свободно, кроме символической польской короны на голове русского царя, была необходимость сообразовывать законодательную деятельность с Петербургом. С учётом того, что поляки радостно поддержали Наполеона, обхождение просто роскошное, вы не находите?
