Думаю, именно в этом объяснение того, что на даче никогда не касавшегося клавиш маршала Жукова нашли восемь аккордеонов и двадцать охотничьих ружей, а у Абакумова, как записано в протоколе обыска, 65 пар запонок, 22 фарфоровых сервиза, 79 художественных ваз и пр. Ну и чемодан подтяжек, которые были ему самому совершенно не нужны...
Впрочем, барахло барахлом, однако Абакумов был работником высочайшей квалификации, а таким Берия прощал не только финансовые махинации, но и участие в заговорах. Подход у него был простой: этот человек нужен для работы? Освободить!
...Итак, первоначальная цель была достигнута - Абакумов сидел. Однако в перспективе две проблемы все же затмевали ясный горизонт. Первая - по тогдашнему Уголовному кодексу обвинения, предъявленные ему, были не подрасстрельными. Подрасст- рельные обвинения предстояло еще изобрести, оформить и, что самое трудное, провести через Сталина.
По некоторым данным, Абакумова пытались обвинить в «смазывании» дел - в частности, что он якобы запрещал допрашивать подследственных «ленинградского дела» по шпионажу. Существуют и соответствующие документы - например, протокол очной ставки между ним и бывшим начальником следчасти Комаровым, где последний обвиняет в этом министра. Данный протокол даже числится среди посланных Сталину.
Однако документик сей вельми ненадежен. Во-первых, выглядит он наивно. Ну что такое: Абакумов отводил «ленинградцев» от обвинений по шпионажу? «Ленинградское дело» плотно курировал Сталин, да и без Берии тут наверняка не обошлось. С такими кураторами не очень-то помухлюешь...
Во-вторых, протокол содержит моменты, ну очень удобные для реабилитации «ленинградцев». Например, слова следователя, адресованные Абакумову: «Вы уже изобличены в том, что протоколов по этому вопросу (то есть по шпионажу. - Е. П.) в делах нет». А поскольку известно, что в шпионаже «ленинградцы» обвинялись - то что получается? Что МГБ представил суду голую фальшивку, так? Или что суд по злодейскому указанию Сталина мог осудить кого угодно по любым статьям, не заморачиваясь доказательствами?
Ну, а что касается следующего утверждения... Цитирую: «Абакумов также заявил, что начни допрашивать арестованного Вознесенского - бывшего председателя Госплана СССР о связи с иностранной разведкой, в ЦК будут смеяться и, мол, отрицательно отнесутся к нашим действиям, так как в ЦК хорошо известно, что Вознесенский был очень осторожным человеком в отношении своих связей...» Типа это говорит опытнейший контрразведчик и министр госбезопасности! Знаете, даже и не смешно - я просто устала смеяться...
Но что касается датированных 1952 годом обвинений, которые похожи на подлинные, - то по ним расстрел подследственным не грозил. В этом была проблема.
Конечно, следствие работало в данном направлении. Обвинения, доводившиеся до Сталина, - далеко не всё, о чем шла речь на допросах. Например, Абакумова пытались обвинить в шпионаже - даже на немцев. Геббельс на том свете, наверное, смеялся весело и долго...
Но были вещи и посерьезнее. Что имели в виду прокуроры, возбуждавшие против этих людей дела по статье 58-1 (измена Родине)? Поскольку прокурорское следствие с этого начиналось, данные явно посылали из МГБ. Что это могло быть?
Двоих из абакумовских подельников не приговорили к расстрелу. Один из них - полковник Чернов - получил пятнадцать лет, дожил до 90-х годов и рассказывал писателю Кириллу Столярову, что из него выбивали показания о существовании заговора в МГБ и подготовке государственного переворота. Наверняка выбивали и из других. Сталину эти протоколы не посылались, и совершенно понятно почему - получив свидетельство о заговоре, вождь наверняка захотел бы допросить Абакумова сам. И тогда всему конец.
А вот после смерти Сталина и отстранения Берии эти протоколы вполне можно было бы вытащить и предъявить - как, впрочем, и было сделано. Правда, обвинения звучали уже другие: вместо «смазывания» «ленинградского дела» - его фальсификация. Но это, в конце концов, вопрос чисто технический.
...И вторая проблема, во весь рост вставшая перед Игнатьевым, - постановление Политбюро о сроках следствия. Обвиняя Абакумова в затягивании следствия, заговорщики в МГБ рыли самим себе яму. Прежнему министру вождь разрешал держать подследственных в тюрьме годами и пятилетками, а вот Игнатьев такого права не получил. 12 февраля 1952 года, когда Абакумова и его товарищей передали из прокуратуры в МГБ, следователям установили срок в три месяца, начиная с 1 апреля. 18 марта его перенесли - 3 месяца, начиная с 1 июня. Можно было рассчитывать еще на один-два переноса, однако бесконечно тянуть не получалось, время поджимало, и очень сильно. Судя по лихорадочной активности, которую Игнатьев развил с середины октября по поводу «дела врачей», последний срок был установлен, начиная с ноября, и истекал зимой.
Кстати, о Сталине и его интересе к «делу Абакумова». Интерес, разумеется, был. С бывшим министром вождь, девять из десяти, не встречался - по крайней мере, даже намека на эту встречу нигде не проскальзывает. В чем причина? В том, что Абакумов молчал? Как раз наоборот: в прежние времена, когда высокопоставленные подследственные упорно не признавались, их приводили к Сталину, и часто именно после такого рандеву они начинали говорить. Секрет прост: только у вождя была вся информация: политическая, разведывательная, чекистская - и он находил, чем припереть к стенке упрямого врага. Тем не менее, встречаться с Абакумовым он не находил нужным. Почему? Потому, что обвинения были не политическими? Или тут другая причина?
Но это не факт, что к вождю не приводили других чекистов, арестованных по тому же делу. И вполне возможно, что кто-то из тех работников МГБ, которых взяли в 1951 году и освободили еще при Игнатьеве, именно нужными показаниями, данными лично Сталину, заплатил за свою свободу. Не буду называть имена, поскольку это гипотеза, а пачкать людей таким подозрением не хочется - но, по логике вещей, подобное должно иметь место. Сроки следствия подходили к концу, и их продление надо было чем-то обосновывать.
По некоторым данным, 17 февраля Игнатьев передал Сталину обвинительное заключение по делу Абакумова. То, что печатается сейчас в сборниках документов под этим названием - грубая туфта (приведено в приложении рядом с подлинным обвинительным заключением того же времени, можете сравнить). Но какое-то обвинительное заключение, по-видимому, существовало. В фальсификации документов есть одна трудность: можно подделать, в принципе, любую бумагу - но не записи в тетрадях входящей корреспонденции в сталинском кабинете. Поэтому даты и темы должны совпадать.
Судьба этой бумаги и реакция на нее вождя неизвестны. По идее, он должен был внести правки и вернуть документ обратно в МГБ для оформления и передачи прокурору. Прокурор обязан все проверить и встретиться с обвиняемыми - после чего карьера Игнатьева на посту министра ГБ закончится в течение нескольких дней.
Что любопытно: 18 февраля прошел последний отмеченный протоколом допрос по «делу врачей». Какие-то допросы без протокола еще вроде бы продолжались, но о чем там шла речь - неизвестно. Между тем «дело врачей» не было закончено - закончилось «дело Абакумова». Обвинительное заключение было направлено Сталину, и ощущение такое, словно бы после этого документа МГБ не то было выражено, как тогда говорили, «политическое недоверие», не то они сами решили, что продолжать комедию бесполезно...
