«Я мог усмирить солдатское море не из Петрограда, а из Ставки, ставши верховным главнокомандующим и отдавши приказ о немедленном перемирии с немцами на каких угодно условиях. Только такая постановка дела могла привлечь на мою сторону солдатские массы. Но, конечно на это я не мог пойти. Да и это не спасло бы Россию от разгрома. С этим не согласились бы офицеры и лучшая часть общества. А без этого — без мира — свержение и арест Керенского только сделали бы из него героя и еще более усилили бы разруху»
[208]
.
Из этого отрывка следует одно крайне простое умозаключение: по-видимому, ни премьер, ни Савинков не сочли нужным информировать Краснова, что новым правительством выпущен «Декрет о мире». Иначе ни за что не мог бы родиться в его голове следующий расчёт:
«Если настроение петроградского гарнизона такое же, как настроение гарнизонов Гатчины и Царского Села, — войти в город будет возможно… А там? Там это будет уже дело Керенского… дело комитета спасения родины и революции, дело советов союза казачьих войск, наконец, дело Савинкова и министров организовать гарнизон Петрограда и произвести с помощью его, а не нас, необходимую чистку города и аресты».
30 числа силы наступающей на Петроград армии несколько возросли. Их было: 9 сотен (630 конных казаков или 420 спешенных), 18 орудий, один броневик и бронепоезд. Краснов уверял своих казаков, что они идут не воевать, а посмотреть обстановку. Пошли на Пулково. Силы красных, противостоящие им, в «Истории гражданской войны» описываются следующим образом:
«Склоны Пулковской горы, являвшейся центром позиции, были заняты Красной гвардией, основное ядро которой составляли отряды Выборгского района. На правом фланге, в районе деревни Новые Сузы, расположились моряки, прибывшие из Гельсингфорса и Кронштадта. Левый фланг в районе Большого и Подгорного Пулково заняли солдаты Измайловского и Петроградского полков. Там же находились четыре броневика. Общее число революционных войск составляло около 10 тысяч человек. Остро чувствовался недостаток в артиллерии. У советских войск было только два полевых орудия… Генерал Краснов имел значительное превосходство в артиллерии».
…Итак, 30 октября состоялось генеральное сражение. Основная битва развернулась в районе деревни Редкое Кузьмино, где стояли пушки и главные силы казаков, по прикидкам — 450–500 человек. Красные достаточно уютно сидели в окопах и сидеть там могли очень долго, ибо казаки не имели ни малейшего желания их штурмовать. Во-первых, они шли не в бой, а на разведку. Во-вторых, атака вверх по склону — удовольствие чрезвычайно ниже среднего. В-третьих, между казаками и красными находился глинистый овраг, в котором текла речка Славянка — а на дворе стояла поздняя петербургская осень.
Зачем понесло в атаку красных, история умалчивает. Впрочем, догадаться можно. Воинство, которое вывел Военно-революционный комитет, состояло из огромного количества разрозненных отрядов — красногвардейских, матросских, солдатских. Подчинялись они только своим командирам, а командиры у них были в основном выборные. Кто из этой орды первым крикнул: «Товарищи, чего ж мы тут сидим! Пошли вперед!» — не узнать уже, наверное, никогда.
Генерал Краснов наблюдал в бинокль эту атаку:
«Даже на глаз можно сказать, что там — не менее пяти, шести тысяч. Они то рассыпаются в цепи, то сбиваются в кучи. Густые, длинные цепи их спускаются вниз и идут к оврагу. В бинокль видно, что это — не солдаты. Цепи двух видов. Одни в черных штатских пальто, идут неровно, то подаются вперёд, то бегут назад, это — Красная гвардия. Другие, одетые в черные, короткие бушлаты, наступают, соблюдая строгое равнение, быстро залегают, применяясь к местности, это — матросы. Красная гвардия — в центре, на Пулковой горе, матросы — по флангам…»
Склоны горы представляли собой чрезвычайно удобный полигон для артиллерийских упражнений — чем и воспользовались артиллеристы. Дальнейшее в «Истории гражданской войны» описывается такими словами:
«Опытные артиллеристы, которыми командовали офицеры, наносили красным войскам значительный урон… Красногвардейцы залегли. Над головами рвалась шрапнель. Казачья артиллерия организовала заградительный огонь. Казачьи сотни двинулись вперед под прикрытием артиллерии. Но красногвардейцы не дрогнули. Вот снова прозвучало „ура“, все нарастая. Красногвардейцы поднялись и снова бросились в атаку… Старые, обстрелянные в боях казаки не выдержали стремительного натиска красногвардейцев… Началось колебание. Оно усиливалось с каждой минутой наступления Красной гвардии».
Поскольку ни один источник не говорит о беспримерной войсковой операции по форсированию речки Славянки, то, по всей видимости, красногвардейцы наступали на одном берегу, а казаки колебались на другом.
Около полудня от Московского шоссе в тыл Краснову зашел Измайловский полк, еще около десяти тысяч человек. Генерал напустил на них бронепоезд — после первых же выстрелов солдаты побежали. Бронепоезд, правда, их не преследовал — не мог. Рельсов не было.
Пусть и не под Пулковской горой против десятикратно превосходящего противника, но имела место в этот день и конная атака. Среди воинства Краснова была сотня молодых оренбургских казаков, вооруженных одними шашками, зато под предводительством молодого горячего сотника. Наскучив стоять на месте, сотник решил самостоятельно, без приказа атаковать деревню Сузы, занятую матросами. Завидев приближающихся казаков, красногвардейцы, сидевшие в окопах правее деревни, кинулись бежать, однако матросы остались на месте. Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы дошло до рукопашной, но на пути оренбуржцев оказалась болотистая канава, в которой они и завязли. Потеряв около сорока лошадей, трёх человек убитыми и восемнадцать ранеными, казаки отошли.
«Мне уже было очевидно, — вспоминал генерал Краснов, — что противник решил сопротивляться, что одним огнём артиллерии его не собьёшь, а живой силы, чтобы надавить на него, у меня недостаточно; рекогносцировка дала свои результаты, но я не уходил. У меня были другие ожидания. Гром пушек под самым Петроградом, известие, что мы деремся под Пулково, должны же были как-нибудь повлиять на петроградский гарнизон и на донские полки, там находящиеся. Если они станут на нашу сторону, если в Петрограде произойдет восстание не одних юнкеров, Пулково будет очищено. Но на это нужно время. Хотя бы до вечера. И до вечера надо драться».
И этот вечер наступил. Ни на петроградский гарнизон, ни на донские полки гром пушек не повлиял никак. К вечеру у казаков стали кончаться снаряды. За ними послали в Царское Село, но обиженный событиями двухдневной давности гарнизон заявил, что соблюдает нейтралитет и снарядов никому не даст. И Краснов ушел обратно в Гатчину.
Так закончилась великая битва за Петроград. Приблизительные потери красных войск в ней составили 200 человек.
* * *
Вслед за казаками в Гатчину пришли матросы во главе с председателем Центробалта Дыбенко. Впрочем, боевые действия и тем, и другим к тому времени надоели. Обе стороны быстро нашли общий язык — злые языки очень правдоподобно клевещут, что произошло это на почве совместного распития местного самогона — и дружно принялись искать премьера, справедливо решив, что он-то во всем и виноват.
