Книга Ленин-Сталин. Технология невозможного, страница 157. Автор книги Елена Прудникова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ленин-Сталин. Технология невозможного»

Cтраница 157

Чиновники кредитной канцелярии уничтожили свои книги, так что установить картину финансовых отношений России с другими государствами оказалось совершенно невозможным.

Продовольственные комитеты и администрация муниципальных предприятий общественного пользования либо не работали вовсе, либо саботировали. А когда большевики, видя ужасную нужду городского населения, пытались помочь делу или взять его в свои руки, служащие немедленно бросали работу, а дума наводняла всю Россию телеграммами о том, что большевики „нарушают автономию городского самоуправления“.

В военных штабах, в учреждениях военного и морского министерств, служащие которых согласились продолжать работать, ожесточенное сопротивление Советам оказывали армейские комитеты и высшее командование. Они саботировали, как только могли, даже если это отражалось на положении фронта. Викжель был настроен враждебно и отказывался перевозить советские войска. Каждый эшелон, отправляемый из Петрограда, буквально пробивал себе дорогу силой, приходилось постоянно арестовывать железнодорожных служащих. Тут на сцену выступал Викжель и требовал освобождения арестованных, угрожая немедленно объявить всеобщую забастовку.

Смольный был явно бессилен. Газеты твердили, что через три недели все петроградские фабрики и заводы остановятся из-за отсутствия топлива. Викжель объявлял, что к первому декабря прекратится железнодорожное движение. В Петрограде оставалось хлеба всего на три дня, а новых запасов не подвозилось. Армия на фронте голодала… „Комитет спасения“ и всевозможные центральные комитеты рассылали по всей стране призывы к населению не обращать никакого внимания на декреты правительства. Союзные посольства выказывали либо холодное безразличие, либо открытую враждебность.

Оппозиционные газеты, ежедневно закрываемые и на следующее же утро выходящие под новыми названиями, осыпали новый режим ядовитыми насмешками. Даже „Новая Жизнь“ характеризовала его как „комбинацию из демагогии и бессилия“.

„С каждым днем, — писала она, — правительство Народных Комиссаров запутывается все более и более в проклятой прозе обыденщины. Так легко захватив власть, большевики никак не могут вступить фактически во владение ею.

Бессильные овладеть существующим механизмом государства, они не могут в то же время создать новый, который легко и свободно работал бы по указке социалистов-экспериментаторов.

Ведь если ещё так недавно большевикам не хватало людей для очередной работы в растущей партии, — работы прежде всего языком и пером, то откуда же могли бы появиться у них люди для выполнения многообразных и сложнейших специальных задач государственной жизни?

Новая власть рвет и мечет, засыпает страну декретами, один другого „радикальнее и социалистичнее“. Но в этом бумажном социализме, предназначенном более на предмет ошеломления наших потомков, нет ни желания, ни умения разрешить очередные вопросы дня…“»

Уже в первые дни после переворота в Петрограде бастовали около 10 тысяч служащих банков, 6 тысяч почтовых работников, 4,7 тысячи телеграфистов, 3 тысячи приказчиков, 20 тысяч конторщиков. Перед уходом они старались как можно больше напакостить новым хозяевам: путали делопроизводство, прятали материалы, уносили по домам ключи от сейфов.

(Что забавно, категорически не хотело бастовать министерство двора. Начальник его канцелярии князь Гагарин и его заместитель барон фон дер Штакельберг пришли в Луначарскому, заявив: «Мы готовим докладные записки для министра, бастовать не собираемся, а ликвидировать нас не нужно». Но на что большевикам министерство двора?

Любопытно, что против забастовки высказался и союз судей, заявивший, что суд не должен бастовать, иначе появятся самозваные трибуналы. Впрочем, как бы то ни было, а революционные трибуналы появились в начале ноября, оставив старым судам в основном некрупную уголовщину.)

В принципе, понять логику забастовщиков нетрудно. В городе хаос, с юга идет Керенский, навстречу ему поднимается мятеж — завтра «узурпаторов» скинут и все участники стачки получат большое и горячее «спасибо» от нового правительства. Однако после разгрома Керенского и юнкеров надежды на скорый, в течение нескольких дней, крах большевиков несколько увяли, а кое-где бастовать стало уже и немножко страшно. А ну как арестуют?! После 31 октября стихийная забастовка должна была прекратиться. Но к тому времени она уже не была стихийной.

Как мы видели, организовывал саботаж явочным порядком «Комитет спасения», который вскоре прекратил свое существование, передав эстафетную палочку нескольким структурам.

Основной из них был так называемый «Союз союзов», объединявший служащих государственных учреждений столицы. Его начали создавать еще в июле 1917 года, а окончательно оформился он в октябре. Ведущую роль в нем играли крупные чиновники, связанные, естественно, с партией кадетов — не с эсерами же! Значился также среди организаторов саботажа «Совет депутатов трудовой интеллигенции», образованный в мае. У него были тесные связи с профессиональными объединениями, такими, как советы врачей, инженеров, а также с более интересными структурами, вроде союза казачьих войск, совета офицерских депутатов (был и такой) и обществом фабрикантов и заводчиков. Эти две структуры и взяли на себя координацию и проведение стачки, которая разрасталась, захватывая все новые и новые организации.

Буржуазные газеты, чуть торжествующе, чуть иронично печатали хронику забастовки:

«К начальнику управления общих дел министерства продовольствия явился представитель Военно-революционного комитета — матрос гвардейского экипажа. На вопрос начальника управления, чем он может служить, матрос ответил:

— Нам необходимо получить от вас сведения о наличности мяса в Петрограде, и в частности в холодильниках на Черниговской улице.

Начальник управления отказался дать требуемые сведения, указав, что согласно постановлению общего собрания служащих он ни в какие отношения или беседы с представителем Военно-революционного комитета входить не может…

Уходя, матрос добавил запальчиво:

— В таком случае мы реквизируем все мясо и тогда уже узнаем, сколько его…»

«Служащие петроградских сберегательных касс на собрании 15 ноября постановили провести полную забастовку 16 и 17 ноября. Комиссар, бывший мелкий чиновник сберегательных касс Овчаров, огласил приказ о том, что все служащие увольняются от службы от 14 ноября за саботаж. В ответ на это собрание предложило комиссару удалиться».

«Служащие министерства государственного призрения глубоко возмущены грубым насилием, допущенным А. Коллонтай и ее прислужниками, подвергнувшими незаконному лишению свободы Н. И. Чернявского, Я. Н. Колубовского, А. В. Волкова и В. Н. Маркузе за отказ выдать добровольно ключи от кассы министерства, захваченной насильниками, приветствуют мужественный и достойный образ действий своих дорогих сослуживцев и выражают им горячее сочувствие».

Сейчас, имея за плечами опыт XX века, читать все это странно. Сегодня мы точно знаем рецепт лекарства от саботажа: если бы большевики расстреляли по несколько самых активных «протестантов» в каждом ведомстве, назавтра все чиновники были бы на своих местах. Но «кровавые отморозки» действовали иначе. В приказе ВРК о борьбе с саботажем говорилось:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация