Будет бессмертною память
Павших в безлюдье глухом,
Выше газетное знамя!
Правда сверкает на нём!
Трактор
К нам весной комсомолец Карцев
Первый трактор пригнал в село.
Всё село — от юнцов до старцев —
Разговоры о нём вело.
— Ну, конек! Не конёк, а диво! —
Трактор щупали мужики.
По всему у них выходило,
Что пахать на таком — с руки.
Только кто-то заметил бойко:
— Конь, конечно… Да конь не тот.
Вот рванет с бубенцами тройка —
Ажио сердце в груди замрёт!..
— Рысаки и у нас бывали:
В удилах — таракан с блохой.
Да найдёшь хомуты едва ли
Для скотины такой лихой…
В поле двинулись друг за другом,
Наблюдая до темноты,
Как машина в четыре плуга
Отворачивает пласты.
Тёплым паром пахнув сначала,
Пласт ложился и остывал.
— Эх, и сила!.. — толпа кричала,
Не скрывая своих похвал.
Долго-долго стояли в поле
В этот день мужики села,
И машина для них была
Первым вестником новой доли.
Последний Иван
Не выдумать горше доли:
Хлеба заглушил бурьян.
Без шайки в открытом поле
Стоит на ветру Иван.
По новым пошла дорогам
Деревня Зелёный Клин,
А он на клочке убогом
Остался совсем один,
Что это случиться может —
Ни духом не знал, ни сном.
И дума его тревожит:
Как быть на миру честном?
Тоскливым и долгим взглядом
На пашню глядит Иван.
С его полосою рядом
Раскинут артельный стан.
А там — и хлеба по пояс,
Пшеница — стена стеной.
И рожь, и ячмень на совесть,
И колос у них иной.
И кажется — даже птицы
Там веселей поют,
А здесь, на его землице —
Одной саранче приют,
Да суслик свистит на пашнях
На разные голоса…
Бессмыслицей дней вчерашних
Лежит его полоса.
Суровый, худой, угрюмый,
Средь поля у двух ракит,
С тяжёлой крестьянской думой
Иван дотемна стоит.
Стоит он, решая крепко,
Что раньше решить не мог.
И злая трава — сурепка —
Покорно шумит у ног.
Михаил Исаковский
Вдоль деревни
Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы;
Загудели, заиграли провода, —
Мы такого не видали никогда.
Нам такое не встречалось и во сне,
Чтобы солнце загоралось на сосне;
Чтобы радость подружилась с мужиком,
Чтоб у каждого — звезда под потолком.
Небо льётся, ветер бьётся всё больней,
А в деревне — частоколы из огней,
А в деревне и веселье, и краса,
И завидуют деревне небеса.
Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы;
Загудели, заиграли провода, —
Мы такого не видали никогда.
Догорай, моя лучина…
В эту ночь молодые
отменили любовь и свидания,
Старики и старухи
отказались от сна наотрез.
Бесконечно тянулись
часы напряжённого ожидания
Под тяжелою крышей
холодных осенних небес.
Приглашенья на праздник
вчера до последнего розданы,
Приготовлено всё
от машин и до самых горячих речей…
Ты включаешь рубильник,
осыпая колхозников звёздами
В пятьдесят,
в полтораста
и больше свечей.
Ты своею рукою —
зажигаешь прекрасного века начало,
Здесь, у нас,
поднимаешь ты эти сплошные огни,
Где осенняя полночь
слишком долго и глухо молчала,
Где пешком, не спеша,
проходили усталые дни;
Где вся жизнь отмечалась
особой суровою метой,
Где удел человека —
валяться в грязи и пыли.
Здесь родилися люди
под какой-то злосчастной планетой,
И счастливой планеты
нигде отыскать не могли.
Революция нас
непреклонной борьбе научила,
По широким дорогам
вперед за собой повела.
До конца,
до предела
догорела сегодня лучина,
И тоскливая русская песня
с лучиной сгорела дотла.
Мы ещё повоюем!
И, понятно, не спутаем хода, —
Нам отчётливо
ясные дали видны:
Под счастливой звездою,
пришедшей с электрозавода,
Мы с тобою
вторично на свет рождены.
Наши звёзды плывут,
непогожую ночь сокрушая,
Разгоняя осеннюю чёрную тьму.
Наша жизнь поднялась,
словно песня большая-большая, —
Та,
которую хочется слушать
и хочется петь самому
Первое письмо
Ваня, Ваня! За что на меня ты в обиде?
Почему мне ни писем, ни карточек нет?
Я совсем стосковалась и в письменном виде
Посылаю тебе нерушимый привет.
Ты уехал, и мне ничего неизвестно,
Хоть и лето прошло, и зима…
Впрочем, нынче я стала такою ликбезной,
Что могу написать и сама.
Ты бы мог на успехи мои подивиться,
Я теперь — не слепая и глупая тварь:
Понимаешь, на самой последней странице
Я читаю научную книгу — букварь.
Я читаю и радуюсь каждому звуку,
И самой удивительно — как удалось,
Что такую большую мудреную штуку
Всю как есть изучила насквозь.
Изучила и знаю… Ванюша, ты слышишь?
И такой на душе занимается свет,
Что его и в подробном письме не опишешь,
