11. Наряду с изъятием бандитского элемента на руководителя операции возлагается выкачка оружия, для чего объявляется краткий, но выполнимый срок сдачи такового, после которого за обнаружение спрятанного оружия применять высшую меру наказания — расстрел, который должен быть оформлен приговором и объявлен населению»
[179]
.
Естественно, семьи всех бандитов никто забирать не собирался. Власть вовсе не ставила своей целью покрыть губернию лагерями, затолкав туда сотню тысяч человек. Да и с конфискацией, как выясняется, тоже было не так ужасно, как в песне поется…
Из приказа полномочной комиссии ВЦИК войскам Тамбовской губернии. 16 мая 1921 г.
«2. Особенное внимание уделить сохранению порядка проведения арестов, последующей конфискации и распределения имущества бандитов. Эта мера следует лишь при изъятии в качестве заложников всей семьи бандита, применяется лишь к ответственным руководителям бандитских шаек и должна проходить при обязательном личном руководстве представителя политкомиссии»
[180]
.
На территории губернии, напомним, действовали законы военного времени, по которым все участники банд должны были расстреливаться на месте, без суда и следствия. Однако уничтожить несколько десятков тысяч человек, большинство которых — мобилизованные или сагитированные выходцы из деревенского «болота», власть тоже не ставила своей задачей.
Из приказа войскам Тамбовской губернии. 15 мая 1921 г.
«В целях быстрейшего искоренения бандитизма и разгрузки мест заключения в губернии приказываю образовать при всех боеучастках комиссии по рассмотрению бандитских дел в составе начособотделения, предреввоентрибунала и завполитбюро под председательством первого. С правом совещательного голоса присутствует секретарь укома. (Это всё та же пресловутая тройка — ускоренный трибунал, по причине своей ускоренности и особых полномочий составленный не из рядовых судей, а из уездного руководства, что повышало качество судопроизводства
[181]
. — Е. П.)
3. Означенным в пункте 1 комиссиям подлежат рассмотрению все дела о бандитах, подразделяя [их] по следующим группам:
1. а) Члены Комитета СТК, начиная от волостного и выше, б) организаторы банды, шпионы, в) бандитский комсостав от комполка и выше и г) все бандитские политработники — подлежат немедленному доставлению в распоряжение армособотдела в г. Тамбов со всеми материалами.
2. а) Члены селькомов СТК, б) комсостав ниже комполка, в) банди ты, участвовавшие с оружием в руках не менее месяца, и все бандиты полков особого назначения Антонова, г) бандитская милиция и д) главари местных банд — подлежат расстрелу постановлениями вышеуказанных троек.
3. а) Рядовые члены, организаторы СТК, б) рядовые бандиты, бежавшие от банд в распоряжение красных войск, в) бандиты, обслуживающие обоз, г) рядовые из местных банд, д) лица, оказывающие помощь и косвенно содействующие бандам, но не шпионы, — подлежат высылке в глубь России для заключения в концентрационные лагеря сроком от года до пяти лет.
4. а) Все заподозренные в бандитизме, б) семьи первой и второй категории настоящего приказа, взятые в качестве заложников, в случае неявки разыскиваемого — подлежат высылке в глубь России на принудительные работы».
Это все касается бандитов, арестованных в ходе операции. К пришедшим с повинной отношение было иное. По крайней мере, жизнь им гарантировалась.
«5. Добровольно явившихся с оружием в руках не расстреливать, а заключить в местный лагерь до ликвидации банд Антонова»
[182]
.
В Вандее заподозренных стреляли на месте — такова разница двух революций. Но и столыпинские военно-полевые суды не заморачивались особо доказательствами, да и не смогли бы, поскольку судили в них не ответственные лица, как в «тройках», а строевые офицеры. Так что тоже вполне успешно вешали но подозрению. И кстати, в этом приказе точно указано, чьи семьи берутся в заложники, — не всех повстанцев, а только актива.
…Но и тут реальность, как водится, внесла свои коррективы. В «глубине России» тамбовские бандиты никому не были нужны. Ни одна губерния не собиралась строить для них концлагеря и кормить за свой счёт, да и принудительные работы существовали больше в воображении судей, чем в реальности. Пенитенциарную систему Советской России, как и большинство других, еще только предстояло создать. Поэтому так популярны были в то время разного рода помилования и амнистии, которые вскоре станут применять и к «тамбовским узникам». Высланные же из губернии уже через год стали возвращаться по родным деревням — прямо в объятия пострадавших от бандитов односельчан, так что лучше уж сидели бы там, куда их отправили. Помните тех хлопчиков, у которых бандиты мать замучили, — вы думаете, они станут в соответствии с принципом личной ответственности разбираться, кто именно это сделал? Ага, вы им этот принцип объясните, попробуйте
[183]
…
Но ещё раньше, уже через несколько дней после начала операции, буквально взвыли начальники лагерей: что делать с детьми? Жилье в лагерях — палатки на голой земле, детям не годится, кроме того, им надо особое питание. Их приходилось устраивать в отдельных зданиях, заводить детскую кухню, коров при лагере… Уже в середине июня поступил приказ: женщин с детьми в заложники не брать, оставлять на местах под присмотром односельчан вплоть до высылки… про которую нередко тихо забывали, потому что высылать их тоже было некуда. Ни одна губерния, как ближняя, так и дальняя, не горела желанием вешать себе на шею лишние рты, тем более баб с детишками, да еще в преддверии голода.
* * *
Но всё это будет через два-три месяца. А на нашем календаре пока ещё май 1921 года. В конце мая операция наконец началась — и сразу забуксовала. Причины неудач видны из следующего документа.
Из протокола заседания полномочной комиссии ВЦИК. 9 июня 1921 г.
«Работа по проведению приказа очень трудна. На местах отказываются сообщать фамилию, распыляют имущество, и сами члены бандитских семей заблаговременно разбегаются… Всё время наблюдается большая активность банд. Настроение крестьян внешнее в пользу Соввласти, внутреннее враждебно. В Пановых Кустах, Каменке и, наверное, многих других местах наряду с Советами работают комитеты СТК. Больших группировок бандитов на участке не имеется, группы в 500–600 человек прячутся по лесам. По всем селам имеются мелкие группы вохры в 20–30 человек… При обысках оружие обнаружить не удалось. Оружие, несомненно, есть: при пожарах идут взрывы».
