А тем временем правительство заговорщиков, продержавшись у власти менее двух месяцев, вошло в свой первый кризис. Народ четко и определенно ждал от него шагов по выходу России из опостылевшей всем войны. Вместо этого 18 апреля министр иностранных дел Временного правительства Милюков заявил союзникам о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительной победы и намерении Временного правительства вполне соблюдать обязательства, принятые по отношению к нашим союзникам». Несколько дней потребовалось на то, чтобы это заявление дошло до народа и было им осознано. После чего последовал взрыв. Уже 20–21 апреля (3–4 мая) 1917 года состоялась большая антивоенная демонстрация, в которой участвовало не менее 100 тысяч человек. 2 мая 1917 года Милюков и Гучков были выведены из состава правительства. Образовалось новое Временное правительство, коалиционное, в которое наряду с либералами всякого толка вошли и представители наиболее влиятельных левых партий — меньшевиков и эсеров.
А партия большевиков в то время действительно была слишком слабой, чтобы на что-то серьезно влиять. Плеханов, один из отцов русской социал-демократии, зло смеялся над «Апрельскими тезисами», да и не он один смеялся тогда над большевиками: «Ай, моська, знать она сильна!». В марте партия насчитывала всего лишь около 24 тысяч человек по всей стране. Правда, ее численность быстро росла — уже в конце апреля в ней было около 100 тысяч человек, но росли и другие партии, так что, несмотря на численный рост, влияние ее увеличивалось не так уж сильно. В июне на I съезде Советов, где большевики составляли около 10 % делегатов (при том, что принадлежали к какой-либо из политических партий около 80 % всех делегатов), заявление Ленина о том, что большевистская партия готова взять власть, встретили хохотом, и если в состав ЦИКа было избрано 58 большевиков (18 %), то едва ли в этом заслуга Ильича. В числе избранных в ЦИК большевиков был и Сталин, в результате чего он получил депутатскую неприкосновенность, впервые в жизни став недосягаемым для полиции. Но подавляющее большинство Советов по-прежнему шло за эсерами и меньшевиками.
Надо полагать, что в ЦИК Сталин действительно был «серым пятном», ибо его деятельность была сосредоточена где угодно, но только не в Таврическом дворце. Сложная, постоянно меняющаяся ситуация все время ставила множество конкретных вопросов, для решения которых требовались здравый смысл и практический опыт. Пассажиры пломбированного вагона, теоретики, плохо знавшие Россию, этими качествами обладали слабо, и основная организационная и техническая работа ложилась на плечи совсем небольшого круга людей.
В это время большевики сделали несколько правильных ходов. В частности, оставив митинги любителям болтовни, они сосредоточились на работе в профсоюзах и фабрично-заводских комитетах, которые еще в 1909 году Сталин называл «основными бастионами партии». Расчет был точным: фабзавкомы фактически объявляли себя параллельной властью на предприятиях, устанавливали контроль над производством, зарплатой, наймом и увольнением, их авторитет среди рабочих был велик, и, как следствие, росло на заводах и влияние большевиков.
Росло большевистское влияние и в армии, где начали повсеместно создаваться военные организации. Большое влияние имела фронтовая газета «Окопная правда» — тем более что большевики были не связаны никакими правительственными обязательствами и однозначно выступали за выход России из войны, которая давно всем осточертела.
30 мая — 3 июня 1917 года прошла Петроградская конференция фабзавкомов, на которой в отличие от состоявшегося сразу же вслед за ней съезда Советов три четверти Делегатов были настроены пробольшевистски.
…Итак, 3 июня открылся I съезд Советов и продолжался три недели — до 24 июня. 18 июня 1917 года у могилы жертв революции большевики провели колоссальную демонстрацию, на которую собралось около 400 тысяч человек. Основным ее лозунгом было «Долой войну!», но были и другие: «Долой десять министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!». Количество собравшихся говорило о резко возросшем влиянии большевиков. Теперь их уже нельзя было не принимать всерьез. Партия росла, она выдвигала популярные лозунги, в том числе антивоенные, и становилась опасна для властей.
По горькой иронии судьбы как раз в этот самый день, 18 июня, на фронте началось наступление. Учитывая состояние армии и ситуацию со снарядами и патронами, можно было не сомневаться в том, что оно провалится. И оно действительно провалилось. Власть, едва опомнившаяся от первого кризиса, вошла в новый виток штопора. Впрочем, можно было попытаться переложить вину с больной головы на не очень больную, что и было незамедлительно сделано — большевиков обвинили в разложении армии. Да, они действительно настойчиво и систематически занимались разложением армии, но не они были первыми в этой работе. Всей их деятельности было далеко до последствий, вызванных знаменитым «Приказом № 1» Временного правительства, которым его автор, популярный адвокат Соколов, начал разложение армии, призвав выбирать комитеты от нижних чинов для контроля за командирами и посеяв семена недоверия к офицерам. Большевики лишь воспользовались плодами его законотворчества. Но не будет же правительство бить себя по голове!
Власти явно пора было принимать меры к этим зарвавшимся радикалам — но нужен был повод, и он не замедлил появиться. В конце июня весть о поражении докатилась до Петрограда. Примерно тогда же Временное правительство решило для некоторой нормализации обстановки в столице расформировать и отправить на фронт несколько пробольшевистски настроенных частей Петроградского гарнизона. Точнее, крайне лево настроенных, ибо трудно сказать, насколько они были большевистскими — параллельно там вели агитацию и братки-анархисты, призывавшие к немедленному свержению правительства. Если Ленина смущало хотя бы отсутствие большинства в Советах, то эту публику не смущало вообще ничего. И когда 3 июля три министра-кадета подали в отставку, в пулеметном полку решили — все, ура, правительство рушится! Пулеметчики мгновенно разослали делегатов в другие части и на заводы и потребовали от РСДРП(б) немедленного выступления — мы вам сочувствуем, так выполняйте наши наказы!
Вот только этого сейчас и не хватало! Точно оценивая свои силы, совещание ЦК, ПК и Военной организации большевиков приняло решение — выступление не поддерживать. (По счастью, в этом совещании не принимал участие Ленин, а то вообще неизвестно, чем бы все кончилось.) Но части-то считаются большевистскими! Значит, именно партия должна как-то разруливать ситуацию, и переговоры с ЦИК, с мятежниками, со всеми на свете были поручены самому трезвому, умеренному и выдержанному дипломату из большевистской верхушки — Сталину. Он должен был одновременно удерживать солдат от стрельбы, не допустить кровопролития со стороны правительства, успокаивать ЦИК, предупреждать провокации… А события выходили из-под контроля — толпа не подчинялась уже и большевикам, она не подчинялась никому. По счастью, удалось переключить выступление с немедленного захвата власти на проведение мирной демонстрации под лозунгом «Вся власть Советам!», в которой приняло участие около полумиллиона человек, — Временное правительство к тому времени изрядно всем надоело. Демонстрация прошла на удивление мирно, кроме случайной стрельбы и небольших провокаций, никаких эксцессов не было — а ведь могли полгорода разнести, представляете себе, что такое пятьсот тысяч возбужденных демонстрантов!
