Вольница вдохновляла предпринимателей на политические инвестиции. «Не менее 300 избранных депутатов из 450 являются либо владельцами крупных и средних бизнесов, либо делегированными в парламент GR-менеджерами корпораций, либо профессиональными лоббистами, наконец, просто должниками инвесторов, купивших им место в списке или кампанию в одномандатном округе», – писала газета «Ведомости», подводя итоги парламентских выборов 2003 года. В нижней палате парламента им было чем заняться. «В Думе III созыва существовал негласный принцип: политические законы – это дело Кремля, – рассказывает автор книги «История лоббизма в России» Алексей Любимов. – По остальным вопросам можно было спорить и договариваться. Например, депутаты могли не соглашаться с мнением правительства о налогообложении крупнейших отраслей. Мириться с этим Кремль заставляла неустойчивость парламентского большинства: чтобы гарантировать его, многое приходилось прощать не только четырем прокремлевским фракциям, но и другим депутатским объединениям».
Одна из таких налоговых битв состоялась летом 2002 года. 1 июля Госдума должна была уйти на каникулы. Ночью накануне последнего пленарного заседания в бюджетном комитете кипела работа – рассматривались поправки ко второму чтению налогового кодекса. Или они будут приняты завтра (а для этого комитет должен договориться сегодня), или непонятно исходя из чего будет верстаться главный финансовый документ страны на 2003 год. Тогдашний глава комитета, а сейчас вице-премьер Александр Жуков был настроен на бессонную ночь: указывал депутатам на кипы поправок, возвышавшиеся над полом примерно на метр, предлагал запасаться аргументами.
В числе первых на повестке стоял вопрос о том, как с 2003 года будут взиматься табачные акцизы. Сидевшие за длинным овальным столом депутаты делились примерно поровну: половина за Philip Morris, другая – за British American Tobacco (BAT), вспоминает очевидец той баталии. Первые, по его словам, выступали за сохранение действовавшей на тот момент «специфической системы» взимания акцизов (фиксированная ставка: для сигарет с фильтром – 39,2 руб. за 1000 штук, без фильтра – 11,2 руб. за 1000 штук). Вторые, скооперировавшись с российскими производителями, еще на подготовительном этапе забросали правительство предложениями ввести «смешанную ставку» (фиксированная, составляющая 50 руб. за 1000 штук для сигарет с фильтром и 19 руб – без фильтра, и конъюнктурная: 5 % от отпускной цены в обоих случаях). Минфин прислушался к «обращениям с мест» и внес это предложение в Госдуму. «Костяк каждой группы, вероятно, был финансово мотивирован, остальные депутаты голосовали или по территориальному принципу (чье производство находится в подведомственном ему регионе), или договаривались друг с другом об обмене: я поддержу твою поправку, ты – мою», – рассказывает наш собеседник. Государству же новая система обещала солидную прибыль: около 20 млрд руб.
Около 23.00 бюджетный комитет с перевесом всего в 1 голос принял решение в пользу предложения ВАТ. Заседание продолжилось, Жуков перешел к следующему вопросу. «На лоббистов ВАТ обрушился шквал SMS-ок от руководителя проекта: ни в коем случае не выходить из зала», – вспоминает наш собеседник. Слишком хрупким был перевес. Уйдет «солдат», а противник возьмет да и вернется к табачному вопросу и снова поставит его на голосование. Как тогда обеспечить большинство? Какое-то время SMS-команда выполнялась неукоснительно, но где-то через час за одним из депутатов закрылась дверь. Наблюдавшие за процессом эксперты тут же «телеграфировали в Центр»: «такой-то покинул боевой пост». Не прошло и трех минут, как боец вернулся в зал заседаний. Проходя мимо экспертов, он укоризненно проворчал: «Ну зачем вы так? Я же просто в туалет пошел», – и снова занял свое место. Депутат, кстати, оказался очень предусмотрительным – заседание продолжалось до 4 утра. Но предусмотрительным было и командование: вернуться к табачному вопросу проигравшие той ночью пытались несколько раз.
В следующей Думе IV созыва крупные корпорации обеспечили себе настоящее пакетное представительство. Наличие 2–4 думских мандатов было для них чем-то само собой разумеющимся и безусловным, как белый галстук-бабочка на приеме у английской королевы. В самом ли деле компании желали обзавестись столь солидным думским представительством, или мандаты были своеобразной формой оплаты политических инвестиций, делавшихся по просьбе Кремля? Депутаты от наиболее представительных бизнес-групп утверждали, что второе ближе к истине («наш олигарх и так ходит к Путину напрямую, зачем ему столько депутатов?»), но и корпоративный азарт в этой истории, безусловно, присутствовал.
Пока за Госдумой признавалось право быть местом для дискуссий, фракционная «прописка» для бизнес-представителей не была принципиальным вопросом, хотя дань «Единой России» отдавал весь без исключения «крупняк». Водя дружбу с «медведями», посланники Виктора Вексельберга, как и «ЮКОСовцы», и «интерросовцы», не гнушались списками КПРФ, а лучшие лоббисты Олега Дерипаски попали в Думу по спискам ЛДПР. Правила игры хорошо понимали в любой крупной корпорации: если уж спонсировать партию власти необходимо, за это надо получить по максимуму. Тем более что и цена думских решений ни для кого не была загадкой.
К примеру, для структур Олега Дерипаски цена одного из них составила, по оценке экспертов, порядка $100 млн налогов в год. Именно столько в 2003 году позволяли экономить толлинговые схемы, на которых производилось 80 % продукции «Русала» – ввозимое на переработку сырье разрешалось не облагать НДС. В 2003 году на толлинг была предпринята одна из самых серьезных думских атак – «единоросс» Резник и все тот же коммунист-патриот Шторгин внесли поправку, запрещающую этот режим. Но другой «единоросс» Валерий Драганов отбил эту атаку (позже он станет штатным GR-щиком «Русала», а затем снова вернется в Госдуму). Не удивительно, что по итогам выборов-2003 в Госдуме появилось сразу четыре представителя Дерипаски, приемные которых располагались не только на Охотном ряду, но и на одном этаже в башне «Базового элемента» на Садовнической набережной.
Однако уже через пару лет депутаты-металлурги стали задумываться о смене профиля. Дерипаска не возражал и перекинул своих парламентских лоббистов на другие участки работы. Первым от депутатского мандата отказался Николай Ашлапов – через два года он ушел в Главмосстрой. Там же найдет отдых от парламентских забот Евгений Иванов, работавший до ухода в Госдуму замом генерального директора «Русала» по внешним связям. Не стал баллотироваться на новый срок и экс-руководитель «Евросибэнерго», управляющего энергетическими активами «Русала», Владимир Эренбург. Лишь один из той четверки, бывший вице-президент «Базэла» Валентин Бобырев, баллотировавшийся в ту Думу от ЛДПР, в этом году активничал на праймериз «Единой России».
Это лишь частный случай, описывающий общую картину потери интереса лоббистов к нижней палате парламента. Что случилось с нашей Думой? С получением «Единой Россией» конституционного большинства она «отцвела»: перестала быть местом для решения вопросов и внимания лоббистов удостаивается теперь лишь в исключительных случаях. И что с того? Какая разница, в каких кабинетах они грызутся? Разница есть. Одно дело, когда в лоббистский процесс вовлечен избранный депутат. У него есть стимул представить интерес своего региона, который довольно часто измеряется миллионными субсидиями, в случае с бюджетным лоббизмом, или дополнительными инвестициями в социальную сферу, если говорить про отношения с корпорациями. Не случайно лучшими лоббистами считались именно депутаты-одномандатники, профессиональные представители чужих интересов, сильнее других привязанные к территориям. Другое дело, когда торговаться приходится с федеральными чиновниками. Люди они, конечно, тоже неглупые, но битва за регионы не входит в круг их непосредственных обязанностей.
