– Зачем? – недовольно спрашивает Доктор, который не любит, чтобы за его компьютером работали посторонние.
– Я перекачаю файл с записью из своего компьютера.
– Говорите, куда войти, я сам перекачаю...
– Если вы знаете пароль, пожалуйста...
Доктор громко крякает и выбирается из своего большого кресла. Лари в этом кресле сразу же тонет, и со стороны виден только его затылок. Тем не менее малаец сразу начинает с просмотра программ и с поиска нужных, потом быстро выходит через сеть на свой сервер, набирая пароль неуловимыми движениями пальцев, которые трудно запомнить.
– Готово, – сообщает он через минуту и покидает чужое рабочее место. – Я не знал, где следует сохранять файл. Оставил его на «рабочем столе»...
– Хорошо, я разберусь... – Доктор возвращается в кресло. – Включать запись?
– Если можно, не слишком громко... – просит Юрий Борисович. – Громкость всегда искажает интонации.
В офисе устанавливается тишина. Доктор включает запись разговора. Сначала разговаривают Алимхан с сыном. Разговор идет по-чеченски. Зураб без дополнительной просьбы делает синхронный перевод:
– Здравствуй, Ахмад.
– Здравствуй, папа! Как ты меня нашел? Этот телефон мало кто знает...
– Мне помогли, сынок... Один хороший человек, которого ты, может быть, помнишь... У него есть твой номер...
– Ты откуда звонишь?
– Со спутникового телефона...
– Понятно. Как твое здоровье? Ничего не случилось?
– Нет, Ахмад, все хорошо, за меня не переживай. Просто у меня есть к тебе просьба...
– Я слушаю, папа.
– Сейчас рядом со мной Талгат Абдукадыров. Помнишь такого?
– Талгат?.. Немного помню... Он лет на десять меня моложе... Я даже слышал, что с ним в Афгане произошла какая-то неприятность...
– Дословно, пожалуйста! – неожиданно рявкает Юрий Борисович и даже снимает от напряжения очки, словно он желает слова увидеть, а очки ему мешают.
Доктор останавливает запись.
– Дословно это не переводится, – невозмутимо возражает Зураб. – В кавказских языках многие слова представляют собой не значение, а образ... В данном случае слово «неприятность» можно перевести тысячью способов, но это мне кажется наиболее точным.
– Ладно... Переводите...
Доктор опять включает разговор:
– Да, Ахмад. Потом его вылечил один психотерапевт... Но сейчас у Талгата снова неприятности со здоровьем. Он просит, чтобы ты его принял...
– У меня, папа, очень напряженный график... Я домой вырываюсь только на выходные. Даже не знаю, как быть. Чем Талгат сейчас занимается?
– Он тебе сам сейчас скажет.
– Остановите и повторите последний эпизод дважды.
Доктор молча выполняет требование. Юрий Борисович корчит какую-то рожицу и, выслушав до конца, с силой хлопает ладонью по столу.
– Так! Ясно! Профессор – человек, очень загруженный работой. Он не рвется оказать помощь односельчанину. Это однозначно. Но он испытывает теплые чувства к отцу. И потому отказать не может. Продолжайте...
– Здравствуй, Ахмад.
– Здравствуй, Талгат. Мне сейчас будет трудно тебя узнать. Я помню тебя только мальчишкой. Ты живешь в селе?
– Я живу в горах...
– Не понял? То есть... Кажется, понимаю... Ты...
– Стоп... Переводчик... Вы слишком спешите... Я не успеваю осмыслить интонацию. Повторите эпизод. И переводите с опозданием на половину слова. Не сразу...
– Да... Именно... И потому я могу обратиться за помощью только к знакомому...
– Но ты же знаешь, что я полковник медицинской службы... Служу, кстати, в том же ведомстве, где когда-то служил и ты...
– Это говорит только о том, что ты порядочный человек... Я верю тем, кто служит в ГРУ...
– Хорошо... Что с тобой?
– На меня временами нападает полный ступор. Просто застываю и могу целый час простоять без движений.
– При этом понимаешь, что с тобой происходит?
– Полная амнезия...
– Какой диагноз тебе ставили?
– Посттравматический невроз.
– Невроз можно вылечить в обычных обстоятельствах.
– Меня и вылечили... Но сейчас это возвращается...
– При каких обстоятельствах началось возвращение?
– Я встретил здесь, в горах, офицера спецназа, с которым вместе участвовал в операции тогда, в Афгане, когда все и случилось... Воспоминания...
– Которые необходимо стереть из твоей памяти...
– Да, необходимо...
– Но это в состоянии сделать любой сильный гипнотизер.
– Я не могу обратиться к незнакомому человеку...
– Как же нам быть... Я не могу пригласить тебя к себе. Мы живем в военном городке, а ты сам, как бывший офицер, знаешь, что это такое...
– Это я помню...
– Вот что, через три дня я буду по делам в Москве... Сможешь прилететь?
– Смогу.
– Прилетишь, позвони мне вечером на сотовый телефон. Записывай номер...
– И что же здесь непонятного? – Юрий Борисович смотрит на генерала.
– Взаимоотношения...
– Никаких... Один навязывается к другому... Отказ невозможен только из-за рекомендации отца... Вот и все...
– Вы считаете, между ними нет никакой связи?
– Абсолютно. Даю категоричную гарантию! Но у второго есть что-то на уме... Мне не все нотки в его речи нравятся... Там несколько раз глотаются гласные звуки, и это не дефект речи. Это говорит о нечестности или о хитрости...
– Это касается его болезни?
– Не знаю. В отношении болезни, кажется, все естественно... Хотя тут трудно дать гарантию...
– Спасибо, Юрий Борисович, – встает генерал. – Капитан Рославлев отвезет вас...
Освобождаются два стула, и теперь возможность присесть имеет и Басаргин. Но он опять прогуливается по кабинету. И видно, что он давно желает что-то сказать, только не хочет говорить в присутствии лингвопсихолога. Но как только дверь закрывается, Александр оживляется:
– У меня мысль появилась интересная, товарищ генерал... Необходимо выйти на руководство ГРУ с просьбой немедленно доставить в Москву майора Сохно... Если необходимо письменное подтверждение просьбы, я попрошу вас отправить с грифом «Срочно»...
– Зачем? – Владимир Васильевич откровенно не понимает.
– Если уж от вида Сохно Абдукадырову становится плохо, то Сохно обязательно должен быть здесь... Надо вывести этого Талгата из нормального состояния. Пусть он занервничает. Может, тогда позвонит Аз-Завахири...
