— Он, что, идиот? — поднял Петров голову от «простыни» и разглядывая предвыборный плакат кандидата Н. Московченко. На плакате крутощекий малыш тянулся с рук матери к счастливому Ю. Лужкову, на заднем плане скрылся сам кандидат. Надпись гласила: «Лиза Московченко: папа, я люблю этого дядю!» Сбоку дотошный избиратель начертал жирным фломастером: «А кто же папа?» Оказалось, таким методом рекламировал себя Н. Московченко на правах кума Ю. Лужкова.
— Давай вместо него внесем в наш список другую фамилию, — сказал А. Петров, называя фамилию.
— Так у него по рейтингу только шестая позиция, — возразил тогдашний начальник департамента В. Виноградов.
— Ну и что? У нас тут свой рейтинг, — убежденно сказал А. Петров, снова углубляясь в изучение «простыни».
Что правда, то правда. У них свой список, свой рейтинг, своя игра, своя власть, свои люди на всех постах.
— Вот если бы ты был с нами, — заметил мне Серега Цой в прощальной беседе, — сидел бы себе на месте.
Возможно. Но я ни с кем. Я имею свой взгляд на вещи, события, явления. Не замарался властью и всегда говорил и писал только то и о том, что видел, знал и чувствовал, никогда не пел с чужого голоса, а уж теперь разучивать чьи-то мелодии — и вовсе западло.
В тот раз Н. Московченко в Мосгордуму все-таки втиснулся, а вот в следующий состав не вписался. Его сняли с регистрации, и он носился по Москве с матюгальником, понося своего кума Ю. Лужкова и иже с ним, пока его не замели менты.
В качестве конкретного примера того, что власть может сделать депутатом кого захочет, приведу следующий. Встречаю в «предбаннике» зала заседаний правительства Ю. Загребного, работающего в то время на поприще информационных технологий.
— Как дела? — спрашиваю в меру участливо, чтобы не подумал, что от скуки.
— Ты представляешь, — возбужденно, громким шепотом заговорил он, — меня выдвинули кандидатом в том округе, где Новодворская с компанией, представляешь?
— Представляю. По-моему, такие ходы ничего не приносят. Гончара-то все равно выберут…
— Выберут. Но если у него не будет в Думе большинства, он не станет председателем, а это как раз то, что требуется доказать. Так что буду избираться…
— Желаю удачи.
И что вы думаете? Избрали!
Пороха, правда, Ю. Загребной не выдумал, полсрока провозился с проектом закона о распространении периодической печати, который так и не был принят. О том же, что его не изберут на очередных выборах, я знал года за полтора до того. Об этом мне прямым текстом сказал тогдашний заместитель председателя Думы А. Крутов.
И не избрали.
Пресловутый административный ресурс проникает до предприятий и квартир, через руководителей разных контор на местах и участковых милиционеров. Накануне выборов депутатов Мосгордумы третьего созыва маленькие и большие начальники, например, Департамента потребительского рынка и услуг, думаю, по прочим ведомствам то же самое, обзванивали предприятия и настоятельно рекомендовали «личному составу» проголосовать досрочно. Видно, у закоперщиков кампании во главе с А. Петровым был мандраж — а он и в самом деле был, как позже признавались люди из горисбиркома, — что народ не придет в день выборов, и разработали опережающий вариант. А низы ринулись исполнять. Из тех примеров, о которых мне известно, знаю, что никого не заставляли голосовать за определенного кандидата, процедура с запечатанием конвертов соблюдалась четко. И на том спасибо.
Участковые инспекторы и штат ментов повыше рангом собирают компромат на неугодных, кладут на стол, где фильтруют, составляют списки и кладут на следующий стол — и так по возрастающей до самого главного стола. В тот раз А. Петров вручил мне список кандидатов, у которых имелись нелады с законом, со словами:
— Родина тебя не забудет.
И точно. Меня за это чуть не убили. А. Петров не только не приехал ни разу в больницу, он даже не позвонил ни разу врачам, хотя прекрасно был обо всем осведомлен — ему первому я написал записку с подробным описанием того, что со мной произошло.
А произошло следующее.
Через две недели после публикации списка из 13 фамилий под заголовком «А у этих кандидатов криминальные дела» в газете тиражом аж 1 млн. 363 экземпляра — в день выхода позвонил А. Петров: «Ну ты, блин, взорвал Москву на хрен» — меня, пьяненького по поводу рождения внука в подъезде дома на Новом Арбате, где был офис газеты, встретили (на виду у охраны здания) двое неизвестных и один хорошо мне знакомый, которому я искренне обрадовался, так как давно не видел.
— Ребята вот хотят поговорить с тобой, — сказал мой давнишний знакомый.
Я согласился, сел к ним в машину — моего водителя они предварительно отослали в редакцию — и мы поехали к моему дому. Очнулся в 17-й горбольнице с диагнозом «разрыв мочевого пузыря», перенес две операции, а когда убедился, что «не споткнулся и упал», а стал жертвой хорошо спланированной операции по физическому устранению, то написал А. Петрову записку, которая начиналась словами: «Анатолий! Эти сволочи не могут меня купить (я же не Серега), поэтому решили меня убить».
Поводами для вывода об устранении стали телефонные звонки домой незнакомцев, которые начинались словами: «А где Михаил Александрович?» и заканчивались безответным отключением после вопроса жены «Кто говорит?». По поясу брюк растеклось кровавое пятно, а в том месте, где вошел в левую почку шприц, обозначился четкий кружок запекшейся крови величиной с 10-копеечную монету. В тот момент, когда меня вывели из бессознательного состояния, врач, бравшая кровь, сказала:
— Ребята, да у него токсины в крови…
В тот же день, когда А. Петрову отвезли письмо, в палате появились двое в пиджачках, спрашивали, я отвечал, подписывал, отдал (без протокола — а откуда я знал, что они казачки засланные, а не настоящие опера или следаки) главный вещдок — окровавленные штаны с пятнышком, записную книжку, которую вскорости вернули, и принялся ждать, когда же поймают моих обидчиков.
Однако никто ловить их и не собирался. По своим каналам через знакомых, через знакомых знакомых и опытных гэрэушников узнал: кому-то очень большому в Красном доме перебежал — причем подчеркнули: трижды (!) — дорогу. И предупредили: пусть сидит тихо, а не то добьют.
Тогда я стал мучительно соображать — за что? Вспомнил про публикации о торговле человеческими донорскими органами. Точнее, не о самой торговле, а о несоответствии числа, например, пострадавших в автомобильных авариях в милицейских отчетах и данных медицинского департамента. Который, кстати, является одним из самых закрытых среди всего чиновного наполнения городских властей. Попробуйте добыть в его недрах любую цифру — ничего не добьетесь. В лучшем случае вас отправят к настроенному на обман журналистов пресс-секретарю, в худшем — просто отправят или пошлют. Кто как может из нашего брата, тот так и откапывает информацию в недрах медицинских учреждений — не потому ли новый мэр Москвы сменил начальника этого департамента одним из первых? Число пострадавших по милицейским сводкам оказывается гораздо больше, чем по данным медиков. Где разница?
