Из оцепенения его на короткое мгновение вывел только легкий щелчок в двери. Смотровое окошко в центре приоткрылось, и внутрь проник тонкий луч света из коридора. Затем оно так же со скрипом захлопнулось, и камера погрузилась в глухое ночное беспамятство…
Ранним утром бездыханное тело Братка, так и застывшего в неестественной позе в обнимку с металлической стойкой нар и с гримасой ужаса на лице, с трудом от нее оторвали, выволокли из камеры и положили посреди грязного тюремного коридора. Прибывший для осмотра фельдшер констатировал смерть от «разрыва сердца».
Глядя вслед вынесенному трупу, Батон долго чесал в затылке огромной пятерней. Когда дверь за охраной с глухим лязгом закрылась, он достал из-под тряпья заветную фляжку, сделал несколько глотков и торжественно возгласил:
— Собаке — собачья смерть! Слава Богу, об эту падаль даже мараться не пришлось.
Он удовлетворенно хмыкнул и протянул фляжку соседям по нарам.
— Примите, братва, по капле… Чтобы больше земля наша не рождала таких подонков…
Погружение во мрак (социально-политическая драма)
Пролог
Давно уже Виктор Петрович Воронцов не встречал 1 сентября вдали от Родины. И хотя свою реальную педагогическую деятельность в школе завершил более 15 лет назад, каждый новый учебный год непременно встречал в одной из школ у своих друзей по профессии.
Просто именно в этот день ему необходимо было ненадолго погрузиться в атмосферу всеобщего праздника. Хотя с каждым годом праздник этот становился все более и более грустным.
Объяснить причину этого явления он как ученый, много лет отдавший педагогической науке, конечно же, мог. Но от этого становилось еще грустнее.
Что-то в отлаженном механизме русской школы в последнее десятилетие сломалось, и она медленно начала скатываться под гору, рискуя за каждым новым поворотом улететь в овраг.
Но 1 сентября об этом думать не хотелось.
На лицах детей, в этот день впервые пересекших порог школьного здания, всегда светился неподдельный восторг и нетерпение. Их родители, наоборот, выглядели слегка встревожено и настороженно. И только старшеклассники, бодро похлопывающие друг друга по плечам и по спинам, всем своим видом показывали полное безразличие к процедуре очередной встречи со слегка надоевшей за годы учения школой. Но и в их глазах время от времени пробегал огонек любопытства.
Совсем иную картину всегда представляли учителя. Хотя и в их коллективе никогда не было одинакового восприятия происходящего.
Те, кто находился рядом с самыми младшими представителями школьного братства, больше походили на слегка встревоженных мамаш, постоянно натужно улыбающихся по сторонам и то и дело одергивающих очередного маленького шалуна.
В отличие от них, учителя старших классов всегда стояли степенно и лишь изредка делали небольшие замечания своим не в меру разыгравшимся воспитанникам.
И все равно вся эта праздничная процедура не могла оставить равнодушным никого из присутствующих. Потому что это был самый необыкновенный день в году — первое сентября. И трогал за душу каждого, не зависимо от того, встречал ли он этот день впервые в своей жизни или перешагнул школьный порог уже в двадцатый раз.
Обо всем этом Виктор Петрович вспомнил сегодня, едва приоткрыв глаза после короткого тревожного сна. И уже сомкнуть их вновь не смог. Невольно взглянул на часы. Шесть. Тут же прикинул разницу во времени. Это значит, что в Москве восемь. Теперь все понятно. Праздник первого школьного звонка начался.
Виктор Петрович тихонько, чтобы не разбудить спящую жену, встал и приоткрыл дверь на балкон.
В парке напротив санатория размеренно прогуливалась парочка пожилых немцев. Они о чем-то тихонько переговаривались между собой, то и дело бросая по сторонам восторженные взгляды.
Медленно поднявшись по ухоженной парковой дорожке на пригорок, мужчина остановился и указал своей спутнице палкой куда-то в сторону.
Там из-за кроны ярких осенних деревьев медленно выкатывался светящийся шар пока еще не очень позднего осеннего солнца.
Они оба остановились и подставили свои лица восходящему светилу.
Виктор Петрович, конечно же, не мог видеть выражения этих лиц. Но ему почему-то совершенно очевидно представилось их полное спокойствие и блаженство.
И уже в который раз он задал себе один и тот же вопрос, который не давал ему покоя вот уже не первый год: ну почему эти люди в Европе, перенесшие бедствий не меньше его соотечественников, все-таки сохранили способность радоваться обыкновенным прелестям жизни? Почему они воспринимают окружающий мир без той доли обреченности, которая непременно присутствует во взгляде любого россиянина? Почему они на склоне своих лет имеют возможность вести достойный человеческий образ жизни, не мучая своим существованием на этой бренной Земле родных и близких?
И вообще: как так могло произойти, что побежденные в той страшной войне сегодня живут намного достойнее своих победителей? Что это? Жизненные метаморфозы или злой рок, нависший раз и навсегда над его несчастной Родиной?
Воронцов вдруг поймал себя на мысли о том, что опять невольно углубился в довольно грустные размышления о сущности своего бытия. Хотя приехал сюда именно в попытке уйти ото всего этого кошмара, мучившего его все последние месяцы.
Немецкая пожилая парочка тем временем уже скрылась за изгибом поворота парка.
Виктор Петрович тоже покинул балкон, тихонько пробрался через спальню, где мирно во сне всхлипывала супруга, быстро натянул рубашку и брюки и выскочил за дверь.
У подъезда санатория огляделся. Нашел взглядом предоставленную ему вчера чешским товарищем «Шкоду», аккуратно открыл дверцу и завел двигатель. Некоторое время посидел в раздумье, включать ли музыку. Решил, что не стоит будоражить себя никаким посторонними звуками в это прекрасное сентябрьское утро, и медленно двинулся вдоль просыпающихся улиц Марианских Лазней. Быстро выехал за пределы городка и направился в сторону Кинжварта.
Вся дорога до этого маленького курортного городка заняла не более двадцати минут. И уже скоро он очутился возле беседки с уникальной минеральной водой. Быстро налил себе в полиэтиленовую бутылку искрящейся жидкости и сделал несколько глотков.
Вода как будто обожгла его изнутри, и в голове наступило полное просветление.
В это время в кармане брюк что-то противно задребезжало. И Виктор Петрович невольно вздрогнул, отходя от блаженства ледяной опьяняющей подземной жидкости.
Некоторое время стоял в недоумении, пытаясь понять, что происходит. И только через некоторое время сообразил, что это у него в кармане зазвонил мобильный телефон.
В трубке что-то очень долго трещало, как будто ломались мелкие сухие веточки. Затем откуда-то издалека раздался слегка взволнованный голос товарища.
