Браток развернул конверт, достал бумаги и начал внимательно перелистывать. На одной из них остановился, повертел в руках и аккуратно отложил в сторону. Затем закрыл пакет и вернулся к отложенной бумаге. Еще раз внимательно перечитал ее.
— А это не лишнее? Подобные резкие заявления могут кое-кого насторожить.
— Ничего, — Моша постучал мундштуком по столику, — ты сделаешь его в ограниченном кругу людей. И, если что, тут же откажешься от него. Сделаешь заявление, что это фальшивка. У тебя ведь есть верные журналюги?
— Конечно.
— Ну вот и прекрасно. А заодно мы проверим, кто в нашей среде играет против нас. Я думаю, что Большой Брат больше доверяет тебе, нежели кому-либо другому. Кстати, — он взял со столика пакет, достал один из документов и потряс им в воздухе. — Вот эту дезу надо запустить срочно. Она поможет нам расчистить для тебя путь к премьерству. Ты об этом позаботься в первую очередь. Кто у тебя из наиболее надежных людей на телевидение?
— Есть человек. Ты сам знаешь. Он делает все наши заказные программы.
— Ну вот и подкинь ему эту «драную кошку». Сколько это будет стоить, я оплачу. Но сделать это надо немедленно. Тем самым мы отобьем всякую либеральную оппозицию и все лавры спасителя Отечества достанутся тебе. Понял?
— Да.
Браток свернул документ и засунул в карман пиджака.
— Ну что? Приезжал к тебе этот чечерский козел? Ты объяснил ему задачу?
— В общих чертах да.
— Смотри будь с ним поосторожнее. Никогда не знаешь, что у этих диких людей на уме. Сегодня он тебе клянется в любви, а завтра глотку перережет, — Моша провел ребром ладони по шее.
— Не думаю, — вздохнул Браток. — Он у нас шибко повязан на деньгах. Хотя… Черт его знает…
— Вот, вот, смотри. Он не поглядит на то, что ты его сделал героем. У них другие мерки. Поэтому не забывай с него брать расписки за полученные бабки. Это намного надежнее всяких наград. — Моша глубоко затянулся, вытащил мундштук изо рта и уткнул его в грудь Братка. — Надеюсь, ты его не посвятил в наши планы?
— Не-а… — протянул Браток и начал осматриваться вокруг, ища заветный буфет с напитками. — Что-то в горле пересохло. Давай немного тяпнем.
— Вон там, — Моша указал в угол и отвернулся. — Только не увлекайся. Нам с тобой еще надо обсудить детали…
11
Осень пришла на Большую Землю как-то неожиданно. Просто однажды утром через окна своих домов люди увидели внезапно пожелтевшие листья и поняли, что природа сделала очередной круг. Еще через несколько дней эти прекрасные желтые листья скрючились и оказались грязной подстилкой на мостовой. Полусонные дворники смели их в кучи, упаковали в огромные черные мешки и побросали в кузов большого обшарпанного самосвала.
В морозной утренней дымке тревожно закричали суетливые вороны, предсказывая холодную и неуютную пору, когда сердце начинает заходиться от томления и муки. Надвигалась всеобщая тоска и уныние.
Вокзальный бомж Василий, которого все почему-то называли Васюрой, уже третью ночь проводил под трубой коллектора. И хотя труба была чуть тепленькой, она хоть как-то согревала душу. Надвигающаяся зима наводила на тяжелые мысли о самоубийстве. Он хотел покончить с собой еще по весне. Но вид распускающихся цветов остановил его. Казалось, вот еще немного — и жизнь начнет налаживаться.
В той далекой или, как он говорил, первой жизни все было совсем не так. Тогда была семья. Был уютный теплый мир, в который он радостно бежал каждый вечер, предвкушая величайшие минуты блаженства. Потому что там его всегда ждали.
Но всего этого не стало в одно мгновение.
В ту роковую ночь он был на дежурстве в депо. И вдруг где-то совсем рядом раздался страшный грохот. А уже через десять минут по радио прозвучало сообщение о том, что где-то взорвали жилой дом. Сердце неожиданно екнуло от предчувствия большой беды. Номер домашнего телефона не отвечал. Тогда он, бросив дежурство, помчался искать попутную машину. Как назло, никто не хотел останавливаться. Он, задыхаясь, пробежал несколько кварталов, пока не увидел издали дымящиеся руины. Это был его дом…
Он сидел на развалинах трое суток. Несколько раз к нему подходили врачи и милиционеры. Глядя на них ничего не видящими глазами, он только мычал и упорно лез на обломок плиты с до боли знакомым рисунком обоев на уцелевшем клочке. В нем как будто в одночасье что-то сломалось. Он с трудом осознавал, где находится и что с ним происходит. Мысли в голове превратились в одну нескончаемую мучительную череду видений и галлюцинаций. Ему почему-то вдруг вспомнилось, как он провожал этим летом дочку на вокзал. Она уезжала с одноклассниками в летний лагерь. На ней была коротенькая летняя юбочка и невероятно длинная фуфайка с ярким рисунком. Она радостно прыгала вокруг провожающих ее подружек и норовила со всеми поцеловаться. Василий тогда долго в умилении наблюдал за ней, стараясь принять строгий и внушительный вид. Уже перед самой отправкой поезда дочка вдруг подлетела к нему и звонко чмокнула в щеку. Затем повисла у него на шее и весело затеребила ногами. Потом вскочила на подножку вагона и скрылась в глубине тамбура.
Сидя на развалинах дома, он упорно вглядывался куда-то поверх разломанных плит. И ему казалось, что именно сейчас оттуда покажется ее веселый хохолок и раздастся радостный смех.
На четвертый день он ушел.
Он не знал, куда идет и зачем. Ноги сами собой принесли его на тот самый вокзал. Он ходил по перрону и вглядывался в окна вагонов, в каждом из которых ему чудилось что-то знакомое. Он не пошел хлопотать о получении новых документов. Не стал обращаться в милицию. Просто решил уйти из этого мира, который в одно мгновение стал для него чужим.
Но однажды, сидя на сломанной вокзальной скамейке, Василий вдруг услышал разговор двух старух о том, что и его, и другие дома взорвали бородатые чечерцы. Оказывается, они мстят за погибель своего народа. Василий никогда не интересовался политикой. О том что где-то в далекой Чечерии вот уже не первый год идет война, знал только понаслышке. И уж тем более не мог предположить, что это когда-нибудь коснется его тихого, уютного и далекого ото всей политики семейного очага. Но именно эта далекая война разрушила его мир.
Через некоторое время он стал ловить себя на мысли, что внимательно присматривается ко всем бородатым. Особенно, если они говорили не на родном ему языке и были не похожи на уроженцев Большой Земли.
12
Этим утром он окончательно решил покончить со своим бренным пребыванием на Земле. Вылезая из своего бункера, он уже совершенно точно знал, что больше сюда никогда не вернется. Последний раз, взглянув на свое недавнее прибежище, Василий твердо направился на соседний перегон. Через полчаса здесь должен был проходить курьерский с соседнего вокзала. В столь раннее время на перегоне обычно никого из работников не было. Поэтому лучшего варианта осуществить задуманное не было.
