Но сейчас Григу было не до шуток. Настроение и впрямь было паршивое. Он молча налил в стаканчики водку, откупорил банку с огурцами, присел за стол и тяжко глубоко вздохнул.
— Ну, чего ты вздыхаешь, как больная корова? — Валентин одним махом опрокинул водку, закусил салом и с удовольствием крякнул. — Ты, Григ, не горюй! Они без нас никак обойтись не смогут! Чтобы развалить этакую махину, нужны такие люди, как мы!
Григорий Иванович бережно поднял стаканчик, сделал глоток и аккуратно двумя пальцами взял с тарелки кусочек сала.
— Ты, Валентин Николаевич, не понимаешь. Ну, куда я теперь? Как я буду жить на свою пенсию? А, ведь, я привык жить, ни в чем себе не отказывая. И потом… Я совсем не понимаю, что это за реформа такая, при которой чиновники становятся невостребованными?
— Кто тебе это сказал? Чудак ты, Гриша! Без нас — без чиновников — эта страна существовать не сможет! Загнется на второй же день! Вот посмотришь — нашего брата в результате этой чертовой реформы будет в два раза больше! И нам с тобой местечко найдется. Но, по моим данным, — он сделал заговорщический вид, — нас с тобой вообще не уволят. Установочка поступила. Во! Из первых рук информация! Нас, правда, в другие департаменты шуранут. Так сказать, на укрепление. Меня — к социальщикам, а тебя — на культуру. — Он налил себе еще водки, выпил и закусил огурцом. — Более того, скажу тебе по секрету. Начальником у тебя будет один сосунок. Ему всего лет тридцать. И у него даже высшего образования нет. Все его заслуги — шикарные гениталии, которые шибко бабам нравятся.
— Да мне то что? — вздохнул Григорий Иванович, уже заметно повеселев. — Какое мне дело до его образования и до его гениталий? Главное, чтобы здесь оставили.
— Вот давай за это и выпьем! Все будет в порядке! Это я тебе говорю!
Он быстро налил третий стаканчик водки, чокнулся с пустым стаканом Грига и одним махом выпил. Затем сгреб все со стола обратно в холодильник и решительно показал на дверь.
— А теперь пойдем, пообедаем. У меня что-то от твоего сала шибко аппетит разыгрался.
Выйдя в коридор, они нос к носу столкнулись с секретаршей начальника Светочкой, которая на большой каталке везла куда-то целый ворох бумаг. Кидакин тут же галантно пристроился к тележке и попытался подхватить Светочку за локоток.
— Куда это наша радость катит такую уйму бумажищ? Неужели шефу?
— Ну да, шефу! — игриво возмутилась Светочка. — Нужны они ему, как осенний лист в бане! Это все из регионов пишут. Замучили совсем. Все чего-то просят и просят.
— И куда же ты их просьбы?
— А никуда! На свалку! Ну, то есть в архив, — поправилась Светочка. — Пусть полежат до лучших времен.
— А ты думаешь, что такие времена настанут?
— Кто его знает… — вздохнула Светочка, выдернула локоть из руки Кидакина и покатила тележку дальше.
— Видал? — Кивнул в ее сторону Валентин. — Уже почитай целый месяц, сразу как началась эта самая административная реформа, по всему правительству катают вот такие тележки. А чего еще делать? Народ весь поразогнали, министерства все порушили. Решать вопросы и отвечать на все эти послания теперь некому. Так что — не боись, Гриша! Без нас им никак не обойтись!
И оба, уже значительно повеселев, пошагали к лифту.
22
Грузнов приехал в Кремль сразу после пленарного заседания. Он был чрезвычайно возбужден и сразу, минуя кабинет Мишкина, пробежал в приемную Сыркова.
Было видно, что тот его ожидает. Потому что дверь из приемной в кабинет была открыта, и секретарь сразу, как только Грузнов появился на пороге, указала ему в сторону этой открытой двери:
— Он вас ждет…
Сырков при его появлении вскочил из-за стола и, нервно потирая руки, бросился навстречу.
— Ну что там у вас? Рассказывайте!
Грузнов тяжело перевел дух и присел на диван.
— В общем-то, все, как запланировали. Приняли этот чертов закон о «монетизации» сразу в четырех чтениях.
— А как на это реагировали коммунисты?
— Во-первых, из их фракции почти никого не было. А, во-вторых, ну что? Поорали, как всегда. Кое-кто даже пытался ко мне на помост влезть. Но мы сработали четко!
— Молодец, Виктор Вячеславович! Я уже доложил шефу. Он, правда, до сих пор еще колеблется. Но ничего. Это пройдет. Главное, что мы сумели преодолеть этот важный барьер. Теперь уже отступать некуда. С социальной халявой должно быть покончено раз и навсегда!
Заметив, что у Грузнова дрожат руки, Сырков подбежал к шкафчику и достал оттуда бутылку коньяка. Наполнил бокалы. Протянул один из них Грузнову.
— На-ка вот! Выпей. А то у тебя, как у проворовавшегося или как у члена ГКЧП, до сих пор руки трясутся.
— Тут не только руки затрясутся, — вздохнул Грузнов. — Боюсь, что добром это все не кончится. Зюгаев уже пообещал вывести на улицу несколько миллионов стариков. Как бы они действительно не устроили нам бэмс!
— Да ладно тебе трусить-то! — махнул рукой Сырков, медленно смакуя коньяк. — Ты что, Зюгаева не знаешь? Там больше свиста, чем толку! Коммунисты, братец ты мой, теперь уже совсем не те стали! Мы их малость пуганем — они и успокоятся!
— А с профсоюзами чего делать будем?
— Профсоюзами пусть Закисаев займется. Он, ведь, у нас сам в прошлом профсоюзный босс? Даже анархистом успел побывать! Вот пусть он с ними со всеми и договаривается. Не все же ему в кабинете штаны протирать?! Кстати… — Он подошел к столу и нажал кнопку секретаря. — Светик, соедини-ка меня с Зарубовым! Так вот. Может, оно все и к лучшему? Мы сейчас немного пар спустим. Пусть они все маленько покричат. Зато потом, к шестому году, когда нам саммит принимать, все уже поутихнет. Но мы уже сумеем всем, особенно американцам, показать, что стабильно движемся в сторону цивилизованного мира. Тем более, что без этой самой «монетизации» нас никто даже близко к ВТО не пустит.
— Так-то оно так. Но все-таки… — опять тяжело вздохнул Грузнов.
Но Сырков, словно не замечая его настроения, начал вдруг что-то насвистывать себе под нос и весело пританцовывать.
Когда раздался голос Светочки о том, что Зарубов на проводе, Сырков подбежал к телефону и начал кричать в трубку:
— Миша! С тебя причитается! Ты, сучий потрох, будешь теперь делиться с нами по полной программе! — Он искоса посмотрел на Грузнова и добавил. — Я говорю, лекарствами своими с нами теперь будешь делиться! Понял?! Грузнову вот по блату отпусти вагончик успокоительного из своих запасов! Как это, не имеешь запасов? Ах, все жене принадлежит!? Молодец! Предусмотрительный! Заранее все на жену переписал! Так ты у нее позаимствуй! Нельзя же нам такого уважаемого человека без медицинской поддержки оставлять! — Он засмеялся. Затем хлопнул ладонью по столу и, отвернувшись к окну, уже более тихим голосом проговорил. — В общем, завтра утром — ко мне! И прихвати все, что я тебя просил!
