В то же время Россия (СССР) была заинтересована в мире и покое на своей протяженной границе с Китаем. К тому же в течение длительного времени, когда Япония хозяйничала на части территории Китая, она создавала и непосредственную угрозу интересам нашей страны.
Таким образом, Россия (СССР) также была заинтересована в определенных союзных отношениях с Китаем в качестве противовеса опасности, грозившей со стороны японских милитаристов.
Иными словами, Мао Цзэдун был заинтересован в том, чтобы советско-китайский договор 1950 г. был прямо обращен против Японии. Сталин, очевидно, мог и предпочел бы обойтись без упоминания Японии в тексте договора. Однако он был вынужден пойти на уступку Мао Цзэдуну, и поэтому известное положение было включено в текст договора, Япония была в нем упомянута. В то же время Сталин и в этом случае добился уступки от Мао Цзэдуна. В соответствующем положении договора виден компромисс между позициями Сталина и Мао Цзэдуна. Сталин предпочел бы не упоминать о Японии, а Мао Цзэдун о других государствах, то есть прежде всего о США. И то и другое упоминание было смягчено. Ведь речь шла и о Японии, и о японском империализме, а также не о США, а о каком-либо государстве, которое объединилось бы с Японией в актах агрессии.
В целом это положение договора явилось ослабленным и с точки зрения Сталина, и с точки зрения Мао Цзэдуна. Сталину не удалось сделать договор либо нейтральным (лишенным упоминания каких-либо третьих стран в качестве сил, угрожающих общим интересам СССР и КНР), либо антиамериканским и не допустить его антияпонскую направленность. Мао Цзэдуну не удалось сделать договор исключительно антияпонским и лишить его хотя бы косвенной антиамериканской направленности. И все же это был шаг на пути к полному отказу об упоминании третьих стран в двусторонних договорных документах, которые Москва подписывала с Пекином.
Встреча Сталина и Мао Цзэдуна в Москве, безусловно, беспокоила руководителей других государств, и прежде всего США.
В тот момент, когда обе стороны уже договорились в принципе о проведении переговоров и о необходимости подписать договор о дружбе и союзе и когда Чжоу Эньлай находился уже на пути в Москву, государственный секретарь США Д. Ачесон 12 января 1950 г. выступил с речью о политике США в Азии, подчеркнув, что Советский Союз, по его мнению, стремится присоединить к себе северные районы Китая, что он почти преуспел в том, чтобы поступить с Маньчжурией так же, как он обошелся в свое время с МНРД. Ачесон намекал на то, что Советский Союз может воспользоваться настроениями, существовавшими, по мнению Д. Ачесона, в ряде районов Китая, особенно во Внутренней Монголии и в Синьцзяне, и заключавшимися в стремлении отделиться от Китая и стать частью СССР. При этом Д. Ачесон намекал на то, что это должно волновать руководителей КНР и что эта ситуация представляется очень важной и для США.
Иначе говоря, Д. Ачесон пытался вбить клин в отношения между Сталиным и Мао Цзэдуном, пользуясь известной подозрительностью каждого из них. В то время у американцев не было никаких надежд на нахождение компромиссов со Сталиным, поэтому все их усилия были сосредоточены на том, чтобы играть на настроениях Мао Цзэдуна.
Более того, нельзя исключать того, что Пекин намеренно допустил утечку информации о своей подлинной позиции в ходе переговоров Мао Цзэдуна со Сталиным с той целью, чтобы, с одной стороны, поставить Сталина в невыгодное положение в переговорах с Мао Цзэдуном, за спиной которого, косвенно поддерживая его, стояли США, и, с другой стороны, лишний раз продемонстрировать Вашингтону, что Пекин, даже ведя переговоры со Сталиным, оставляет возможность нахождения в будущем взаимопонимания с США на основе общего осуждения ряда сторон политики Сталина, нашей страны.
Сталин мог воспринимать появление этих высказываний государственного секретаря США, учитывая и имевшие место в последние годы заигрывания Мао Цзэдуна с Вашингтоном, и известный в среде коммунистов в СССР тезис о том, что на всякую ситуацию следует смотреть прежде всего под углом ответа на вопрос: кому это выгодно и кому это невыгодно? А Сталину могло представляться, что это невыгодно исключительно Москве и ему самому, а выгодно, в различной степени, и Вашингтону, и Пекину, то есть Мао Цзэдуну. Возможно, что Сталин не исключал даже и того, что Мао Цзэдун сам, используя различные методы и каналы, инициировал заявление Д. Ачесона о том, что СССР намерен в ходе предстоящих переговоров закрепить за собой ряд районов Китая или превратить их в зоны своего преимущественного влияния, в свои фактические колонии: по мнению Мао Цзэдуна, таких районов было три – Маньчжурия, Монголия, Синьцзян, а Д. Ачесон говорил о четырех районах: МНР, Внутренняя Монголия, Маньчжурия, Синьцзян.
Как бы там ни было, а объективно демарш американцев привел к тому, что Сталин и Мао Цзэдун разъяснили один другому свои позиции по вопросу прежде всего о МНР, а также по вопросам, касавшимся в той или иной степени и других соответствующих районов: Маньчжурии и Синьцзяна. Речь Д. Ачесона показывала Мао Цзэдуну, что США могут при известных обстоятельствах и нахождении неких компромиссов между Вашингтоном и Пекином посмотреть на вопрос о Монголии не так, как это было в Ялте в 1945 г.
Речь Д. Ачесона также поставила перед Сталиным вопрос о том, что ему совершенно необходимо заставить Мао Цзэдуна следовать за Москвой там, где речь идет о политике США, то есть демонстрировать единство позиций Сталина и Мао Цзэдуна перед лицом Вашингтона.
Однако отношение ко всем этим вопросам Мао Цзэдуна было, вполне очевидно, иным. Он желал даже в этом случае, с одной стороны, оставаясь в определенном едином лагере со Сталиным, в то же время подчеркивать, в том числе и перед самим Сталиным, что он намерен сохранять свою независимость и самостоятельность, а точнее, свою отдельность от Сталина и СССР, от России, в той мере, в какой это будет ему удаваться, и, с другой стороны, демонстрировать Соединенным Штатам Америки, что они имеют возможность надеяться на отсутствие полной монолитности в отношениях Сталина и Мао Цзэдуна, а следовательно, что в будущем возможны и дипломатические, а также политические игры Пекина и Вашингтона в пику Советскому Союзу.
Итак, Сталин воспринял речь Д. Ачесона как чрезвычайно серьезный повод для выяснения отношений с Мао Цзэдуном. В этой связи 17 января Сталин направил на дачу к Мао Цзэдуну Молотова и Вышинского.
Советские собеседники поставили вопрос о том, в каком состоянии находятся внешние связи КНР.
Мао Цзэдун дал свои разъяснения: «Наша страна в прошлом находилась под железной пятой империалистов, которые своим кованым сапогом топтали китайскую землю. Однако после освобождения мы должны произвести уборку в своем доме, навести в нем порядок. А вот когда мы в нашем доме все приберем и вычистим, наведем порядок, расставим мебель, вот тогда мы и будем приглашать людей к нам в гости. Наши старые друзья могут появиться у нас несколько раньше; они могут также помочь нам в работе по уборке помещения. Вот, например, с Советским Союзом и социалистическими странами у нас уже установлены дипломатические отношения. Однако что касается других гостей, то им придется подождать. Мы знаем, что есть и такие, кто хотел бы украдкой заглядывать в наш дом, кто хотел бы со своим копытом влезть к нам; пока мы временно еще не имеем возможности должным образом реагировать на это. Что же до империалистов, которые с неблаговидными намерениями пытаются проникнуть в наш дом и что-то в нем ухватить, и более того, даже хотели бы замутить воду и выловить рыбку в этой мутной воде, то мы вынуждены проявлять бдительность и не спешить устанавливать с ними дипломатические отношения».
