«Можно задаться вопросом о том, находясь в каком именно положении, мы подписали этот договор? А вот в каком именно положении: мы одержали победу над одним врагом, то есть над реакцией внутри нашей страны; мы свергли нашу внутреннюю реакцию, во главе которой стоял Чан Кайши и которая пользовалась поддержкой зарубежных реакционеров. Зарубежных реакционеров мы также изгнали из пределов нашей страны, в основном изгнали. Однако в мире есть и еще реакционные силы, я имею в виду зарубежный империализм. Ну и внутри нашей страны у нас еще очень много трудностей… Вот в этих-то условиях мы и испытываем необходимость в друге… Наши отношения с СССР, нашу дружбу с СССР мы должны были закрепить на правовой основе, то есть в договоре. Мы должны были скрепить договором дружбу двух государств – КНР и СССР, должны были установить между нашими двумя государствами союзные отношения… Если империалисты будут готовы нанести по нам удар, воевать против нас, на этот случай мы и договорились, пригласили себе помощника, подручного».
Говоря о главном смысле и договора, и соответствующих соглашений, Мао Цзэдун также указывал на следующее:
«Заключая в настоящее время китайско-советский договор и соглашения, мы тем самым юридически закрепляем дружбу между нашими двумя государствами, КНР и СССР. Тем самым мы приобретаем надежного союзника, что позволяет нам свободно действовать, разворачивая строительство внутри нашей страны, и содействует тому, чтобы совместными усилиями отражать возможную агрессию со стороны империализма, добиваться мира во всем мире». Одним словом, «эта акция позволяет нашей Республике занять более выгодное положение, заставить капитализм действовать так, как нам это нужно, это благоприятствует тому, чтобы все государства без каких бы то ни было условий признали Китай…
…эта акция имеет своим следствием то, что капитализм не отважится на опрометчивые, безрассудные действия».
[323]
Мао Цзэдун в дальнейшем полагал, что подписание этого договора имело и некоторые негативные последствия. США и Япония, например, сочли, что, вступив в этот договор, СССР и КНР стали рассматривать Японию и ее защитника и покровителя США в качестве своего вероятного противника. В результате государственный секретарь США Д. Ачесон, выступая в Вашингтоне 15 марта 1950 г., выразил сожаление и недовольство тем, что Пекин вступил на путь союза с СССР. Под этим предлогом Запад в дальнейшем в 1951 г. оформил свои союзнические отношения с Японией. Вскоре был заключен «Американо-японский договор о взаимной безопасности».
Мао Цзэдун и его сторонники утверждали, что Сталин ранее, то есть до приезда Мао Цзэдуна в Москву, высказывал подозрения относительно Мао Цзэдуна и специфического китайского революционного пути; однако во время переговоров в Москве Сталин проявил полное уважение к Мао Цзэдуну и возглавлявшейся им делегации Нового Китая и не только согласился с предложением Мао Цзэдуна и пошел на заключение советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, но и сделал целый ряд явных уступок в вопросах двусторонних отношений. Русские согласились до конца 1952 г. безвозмездно передать КНР КЧЖД, а после заключения мирного договора с Японией не позднее конца 1952 г. вывести советские войска из Порт-Артура, а также передать КНР все оборонительные сооружения в этом районе. СССР пошел на это при следующем условии: в случае войны этими оборонительными сооружениями могли пользоваться совместно обе стороны. СССР также безвозмездно передавал китайской стороне свое имущество, находившееся в Пекине. СССР согласился в течение пяти лет предоставить КНР заем в сумме 300 миллионов американских долларов (в дальнейшем китайская сторона подчеркивала незначительность этой суммы, с ее точки зрения, а также то, что заем был предоставлен под проценты; советская сторона указывала на то, что проценты были самые низкие в мировой практике того времени). Все это представляло собой резкий контраст по сравнению с тем договором, который был подписан в 1945 г. СССР и Китайской Республикой.
[324]
Думается, что имелись нюансы в толковании сути договора 1950 г. подписавшими его сторонами. Обе стороны были заинтересованы в обеспечении мирных условий для развития своих государств; отсюда обе стороны гарантировали друг другу мир в двусторонних отношениях; более того, они в известной степени предупреждали внешние потенциально враждебные им силы, что могут совместно оказывать отпор нападению на каждую из них. Для СССР, для Сталина было, очевидно, самым важным связать оба государства взаимоотношениями дружбы и союза, или, иными словами, заставить Мао Цзэдуна оказаться привязанным к Советскому Союзу в качестве его военного союзника, что закреплялось в договорной форме. Для Мао Цзэдуна важно было такой гранью повернуть толкование этого документа, чтобы внешний мир увидел в нем прежде всего проявление стремления Мао Цзэдуна, КПК – КНР к независимости и самостоятельности, отдельности от СССР и понял, что для только что образованной тогда КНР важно было обеспечить невступление любой страны, в том числе, и в данном случае особенно, Советского Союза, в какие-либо союзы, альянсы, направленные против КНР. Для Мао Цзэдуна важным представлялось подчеркивать в качестве основной мысли советско-китайского договора идею равноправия сторон, лишь на втором месте оказывалось (фактически как вынужденное) принятие предложения Сталина о взаимной военной и иной помощи друг другу, если одна из договаривавшихся сторон подверглась бы агрессии, которую развязало бы третье государство, в одиночку или со своими союзниками.
Возможно, что Мао Цзэдун уже тогда сделал для себя вывод о том, что для КНР практически не существует серьезной угрозы извне (не случайно в начале корейской войны Мао Цзэдун подчеркивал, что эта война будет носить лишь сугубо локальный характер); во всяком случае при том условии, что КНР не будет находиться в союзных отношениях с СССР или что эти отношения, как станет ясным внешнему миру, существуют только на бумаге. Для Мао Цзэдуна договор 1950 г. был только бумажкой в части военного союза с Советским Союзом; Мао Цзэдун не собирался действовать в военном союзе с СССР, во всяком случае, не желал следовать за военной политикой СССР. Об этом свидетельствовала политика, которую Мао Цзэдун проводил уже в 50-х гг. Да и Сталин своей осторожностью в ходе корейской войны, своим нежеланием ставить СССР под угрозу прямого военного столкновения с США продемонстрировал, что и он не намерен подвергать безопасность СССР угрозе ради рискованных действий Мао Цзэдуна; в этом смысле договор 1950 г. был «бумажкой» и для Сталина, и для Мао Цзэдуна. В целом же Мао Цзэдун с самого начала, с момента образования КНР, на словах будучи вынужден говорить о том, что он «склоняется в одну сторону», то есть встает на сторону СССР в его противостоянии с США и Западом в целом, по сути дела, взял твердый курс на то, чтобы в военном отношении не находиться ни в какой форме обязательного союза, а далее и сотрудничества с СССР, исключая заимствование у Советского Союза новой и новейшей технологии и вооружений, и прежде всего изобретений в области ядерной и ракетной военной техники. Не случайно обмены и сотрудничество в этой области прекратились позднее всего, то есть в 1965 г. Мао Цзэдун ставил перед своими специалистами и учеными задачу вынуждать Советский Союз оказывать помощь КНР, одновременно активно и упорно добиваясь того, чтобы как можно быстрее стать и в этих областях независимым от СССР государством. Итак, очевидно можно сказать, что Сталин стремился заставить Мао Цзэдуна хотя бы формально и хотя бы на протяжении двух-трех десятилетий состоять в едином военном лагере с Советским Союзом, а Мао Цзэдун предпочитал быть совершенно отдельным государством, не имеющим со Сталиным, с СССР союзных отношений и в то же время использующим ситуацию для того, чтобы вызнавать и ставить себе на службу военно-технические секреты СССР.
