«В создавшейся ситуации мы решили 15 октября ввести в бой 12 дивизий, переброшенных в Маньчжурию, разместив их в соответствующих районах Северной Кореи (необязательно на 38-й параллели) с тем, чтобы они, с одной стороны, вели бои с врагом, который пересек в ходе своего наступления 38-ю параллель, причем в первый период вести только оборонительные бои, уничтожать отдельные подразделения противника, всесторонне выясняя ситуацию; с другой стороны, дождавшись, когда прибудет советское оружие, вооружить им наши войска, а затем во взаимодействии с корейскими товарищами перейти в контрнаступление и уничтожить армию американских агрессоров!»
[390]
По сути дела, это был призыв к Сталину спасти Мао Цзэдуна, а заодно и Ким Ир Сена, так как без поддержки со стороны Сталина военное поражение потерпели бы и Ким Ир Сен, и Мао Цзэдун. Таким образом, война, в которой Сталин не хотел участвовать, обернулась таким образом, что те деятели, которые хотели сами выдвинуться вперед и отодвинуть Сталина на задний план, то есть Мао Цзэдун и Ким Ир Сен, были теперь вынуждены снова «знать свое место» и просить СССР, Сталина о помощи для того, чтобы хотя бы сохранить статус-кво.
Характеризуя создавшуюся ситуацию, русский военный историк Д.А. Волкогонов писал, что маятник войны резко качнулся на север. Теперь на весы политического престижа были поставлены не только амбиции Ким Ир Сена, как «полководца-освободителя», но и Сталина вместе с Мао Цзэдуном, благословивших корейского вождя на эту войну. Советский диктатор в энергичных выражениях составил еще одно письмо Мао Цзэдуну, где, в частности, есть строки, от которых и сегодня веет смертельным холодком. По существу, рассматривается возможность и вероятность третьей мировой войны. Сталин пишет в Пекин:
«…США из-за престижа могут втянуться в большую войну; будет, следовательно, втянут в войну Китай, а вместе с тем втянется в войну и СССР, который связан с Китаем пактом о взаимопомощи. Следует ли этого бояться? По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен, как союзник США»
.
[391]
Д.А. Волкогонов далее подчеркивает, что становится страшно, когда осознаешь, что третья мировая война стала почти реальностью во время противостояния блоков в Корее (ситуация, граничащая с таким же риском мировой ядерной войны, повторилась и во время Карибского кризиса). И эту войну могли «организовать» те, кто по-прежнему мыслил по-коминтерновски: коммунистические вожди. Известно, что в самый критический момент для американских войск в Вашингтоне действительно рассматривался вариант дальнейшего ведения войны с использованием ядерного оружия. Об этом писала американская печать.
[392]
Мао ответил весьма быстро: «Очень рад, что в Вашем ответе говорится о совместной борьбе Китая и СССР против американцев… Безусловно, если воевать, то воевать нужно теперь… Целесообразно направить не пять-шесть дивизий, а по крайней мере девять…».
[393]
Однако после получения этой депеши поступило новое сообщение, что в Пекине все еще обсуждают не только детали, но и саму возможность китайского военного вмешательства. Сталин серьезно забеспокоился, тем более что из Пекина пришла очередная телеграмма. Там выражали опасение в связи с возможностью «открытого столкновения с США». Мао Цзэдун допускал, что даже «если Северная Корея потерпит поражение, она изменит форму борьбы на партизанскую войну». Сообщал, что высылает к Сталину для обсуждения ситуации Чжоу Эньлая и маршала Линь Бяо.
[394]
Хотелось бы обратить внимание на растерянность Мао Цзэдуна в связи с развитием событий. Нерешительность и трусость вообще были присущи Мао Цзэдуну тогда, когда он получал ощущение возможности военного разгрома его войск или войск его союзников в Корее. Мао Цзэдун метался, колебался. Он пытался оказать воздействие на Сталина, предрекая «неприятности Востоку в целом», то есть и восточным или дальневосточным районам СССР, в результате возможного развития событий в ходе войны, начатой с его благословения на Корейском полуострове.
Сталин ответил, как нам представляется, с учетом психологии Мао Цзэдуна. Сталин при этом, очевидно, исходил из уверенности в том, что если не будет иметься никаких существенных доказательств прямого участия СССР в военных действиях в Корее, то американцы не пойдут на войну против СССР. В то же время Сталин в ответ на упоминание в телеграмме Мао Цзэдуна об угрозе Востоку в целом, по сути дела, выдвинул тезис о том, что надо смотреть на дело с глобальной точки зрения и видеть, что возможна мировая война, в которой могут пострадать, если не погибнуть, и весь Советский Союз, и весь континентальный Китай. Тем самым Сталин показал Мао Цзэдуну, к чему привели амбиции его и его союзника Ким Ир Сена, и посоветовал с помощью войск Мао Цзэдуна восстановить статус-кво, то есть ситуацию, при которой продолжали бы существовать два корейских государства, разделенных по 38-й параллели.
Получив мнение Сталина, Мао Цзэдун и его коллеги по Политбюро ЦК КПК заволновались. Они испугались того, что американская военная мощь обрушится прежде всего на Китай, и в какой-то момент были даже готовы бросить Ким Ир Сена, предложив ему продолжать войну в Корее партизанскими методами.
4 октября 1950 г. в Пекине с участием прилетевшего из Северо-Западного Китая Пэн Дэхуая начало заседать Политбюро ЦК КПК. Обсуждался вопрос о направлении войск в Корею. Пэн Дэхуай исходил при этом из того, что вторжение американцев в Корею и выход американских войск на реку Ялуцзян, по которой проходила китайско-корейская граница, создавали опасность для Северо-Восточного Китая; в то же время установление американцами контроля над Тайванем создавало угрозу Шанхаю, Восточному Китаю. США могли в создавшихся условиях использовать любой предлог для того, чтобы начать войну против КНР. По мнению Пэн Дэхуая, если тигр был намерен сожрать человека, то только сам тигр и решал, когда это сделать. КНР не должна была идти на уступки США. Если американцы отважились на агрессию, КНР придется отражать эту агрессию. Ситуация, по мнению Пэн Дэхуая, складывалась таким образом, что трудно было приступать к строительству социализма, не померившись силами с США.
Свои соображения Пэн Дэхуай изложил на заседании Политбюро в Пекине 5 октября. Он, в частности, сказал также следующее: «Направить войска в Корею необходимо; если мы сплохуем в этой войне, это будет равнозначно тому, что мы на несколько лет позже одержим победу в войне за освобождение. Если американцы встанут на реке Ялуцзян и на Тайване, тогда они смогут в любой момент найти предлог для начала агрессивной войны».
[395]
