Вийо, как и многие в окружении Лучани, к новому понтификату приспосабливался с немалым трудом. На протяжении многих лет он работал с Павлом VI, наладив с ним тесные рабочие отношения, и спустя какое-то время стал даже восхищался деловым стилем Монтини. Теперь же на смену утратившему вкус к жизни 81-летнему Гамлету пришел оптимист и жизнелюб Генрих VI, который в свои 65 лет был относительно молод.
Отношения между Лучани и его государственным секретарем складывались непросто. Новый папа считал Вийо холодным и необщительным, к тому же слишком часто кардинал позволял себе высказывать замечания, каким было бы отношение к той или иной проблеме Павла VI или что бы Павел VI сказал по какому-то вопросу. Павел VI умер, но было очевидно, что Вийо и значительная часть курии не желают мириться с тем, что вместе с ним в небытие ушла и эра Монтини.
Речь, которую новый папа произнес через двадцать четыре часа после завершения конклава, носила во многом самый общий характер. Подлинная программа нового понтификата стала вырисовываться только в первых числах сентября 1978 года. Вдохновением для ее создания послужили первые 100 дней правления папы Иоанна XXIII.
Папой Иоанн XXIII был избран 28 октября 1958 года, и за первые сто дней понтификата он провел важнейшие назначения на высшие посты ватиканской иерархии. Помимо прочего он назначил кардинала Доменико Тардини на пост государственного секретаря, остававшийся вакантным с 1944 года. Самым важным решением Иоанна XXIII стало решение о созыве Второго Ватиканского собора, о чем он публично объявил 25 января 1959 года, на 89-й день своего правления.
Теперь, став его наследником, Альбино Лучани собирался, по примеру Иоанна XXIII, осуществить свой план реформ «ста дней». В первых строчках списка приоритетных мер стояла задача по радикальному изменению взаимоотношений Ватикана с миром капитала, другая проблема, требовавшая скорейшего решения, была связана с его желанием облегчить тяжесть людских страданий, непосредственно порожденных жесткими положениями энциклики «Жизнь человеческая», чему он лично был свидетелем.
Если верить кардиналу Бенелли, кардиналу Феличе и еще ряду источников в Ватикане, аскетично-суровый Вийо крайне скептически слушал рассуждения нового папы о проблемах, вызванных энцикликой. По его настроению во время моего интервью с ним было понятно, что по данному вопросу симпатии Феличе практически целиком на стороне Вийо.
Всего за несколько недель до того Вийо высоко отзывался об энциклике в публикации, посвященной десятилетней годовщине ее оглашения. В письме архиепископу Сан-Франциско Джону Куинну Вийо вновь подтверждал возражения Павла VI против искусственной контрацепции. Государственный секретарь Ватикана подчеркивал, насколько важное значение Павел VI придавал этому положению церковной доктрины, находящемуся в «в полном соответствии с законом Божьим».
Много еще разного было в том же духе. И вот не прошло и двух месяцев, как Вийо вынужден выслушивать, как преемник Павла VI приводит доводы в пользу совершенно противоположной позиции. Кофе остывал, а поднявшийся на ноги Лучани принялся расхаживать по кабинету и говорить о проблемах, порожденных энцикликой «Жизнь человеческая» за истекшие десять лет.
Энциклика, возникшая с целью укрепить папскую власть и не допустить никаких изменений в позиции традиционного учения церкви, связанной с контролем рождаемости, возымела в точности обратный эффект. Тому множество неопровержимых доказательств. В Бельгии, Голландии, Германии, Великобритании, США и во многих других странах отмечены не просто оппозиционные настроения в отношении энциклики, имеются факты открытого неповиновения. Очень быстро у католиков стало правилом, когда, не встречая понимания в этом вопросе у одного священника, они выбирали себе для исповеди другого, более либерального. Примеры подобного несогласия Лучани хорошо знал по собственному опыту, когда возглавлял епархию области Венето.
Возможно, основы «Жизни человеческой» и представляют собой идеальную моральную позицию, когда их провозглашают в сугубо мужском мирке Ватикана. Реальность же, которую наблюдал Лучани в северной Италии и за ее пределами, демонстрировала бесчеловечность и равнодушие папского эдикта. За минувшее десятилетие население в мире выросло более чем на три четверти миллиарда человек.
Когда Вийо попытался возразить, указав, что папа Павел VI подчеркивал достоинства метода естественной контрацепции, Лучани просто улыбнулся — но не той лучащейся улыбкой, хорошо известной миру, а очень грустной, — и заметил кардиналу: «Ваше преосвященство, что мы, давно давшие обет безбрачия, можем знать о сексуальной жизни тех, кто состоит в браке?»
Этот разговор между папой и его государственным секретарем, первый из многих на эту тему, проходил в рабочем кабинете папских апартаментов во вторник, 19 сентября, и длился он почти сорок пять минут. По завершении встречи, когда Вийо уже направлялся к двери, Лучани проводил его до порога кабинета, и сказал:
Ваше преосвященство! Мы с вами обсуждали вопрос о контроле над рождаемостью три четверти часа. Если представленные мне статистические данные достоверны, то за время нашей беседы от недоедания в мире умерло около тысячи детей в возрасте до пяти лет. В течение следующих сорока пяти минут, пока мы с вами будем, предвкушая, ожидать следующей трапезы, от истощения умрет еще тысяча детей. Через сутки тридцать тысяч детей, которые в данный момент еще живы, тоже будут мертвы — от недоедания. Бог подает не всегда.
Государственный секретарь Ватикана явно не сумел подыскать слов для адекватного ответа.
Все подробности аудиенции с американской делегацией по вопросу о демографической ситуации хранились в строгой тайне как Ватиканом, так и государственным департаментом США. Если бы о ней узнали, то в мире, учитывая, что встреча состоялась в самом начале понтификата Лучани, ее по справедливости рассматривали бы как очень важную.
Еще большее значение мировое общественное мнение придало бы этой аудиенции, если бы стало известно, что она была одной из причин, почему папа Иоанн-Павел I отказался от посещения III конференции Латиноамериканского епископального совета (СЕЛАМ) в Пуэбле (Мексика), которая планировалась как продолжение II конференции СЕЛАМ, состоявшейся в 1968 году в Медельине (Колумбия) и сыгравшей большую роль в для стран Центральной и Южной Америк.
В Медельине кардиналы, епископы и священники Латинской Америки дали новый импульс жизни церкви в этом регионе. Их позиция была провозглашена в «Медельинском манифесте», где, в частности, заявлялось, что главные устремления их церкви в будущее связаны прежде всего с бедными, униженными и малоимущими. Для церкви, прежде неизменно ассоциировавшейся с теми, в чьих руках власть и богатство, это было революционное изменение. «Теология освобождения», громко заявившая о себе в Медельине, ясно дала понять различным хунтам и деспотическим режимам Южной Америки, что церковь намерена бороться с финансовой эксплуатацией и социальной несправедливостью. В сущности, это был призыв к оружию… И неизбежно эта прогрессивная философия встретила ожесточенное сопротивление не только со стороны реакционных режимов, но и со стороны реакционных элементов в самой церкви. Конференция в Пуэбле десятилетие спустя должна была иметь важнейшее значение и для церкви, и для стран Латинской Америки. Пойдет ли церковь дальше первых шагов по заявленному курсу или вернется к прежней, вызывающей возмущение народных масс политике? Поэтому то, что новый папа отклонил приглашение посетить конференцию, может подсказать, насколько значимой он считал свою встречу с комиссией Шейера. Не приходится сомневаться, что Иоанн-Павел I хорошо понимал всю важность конференции в Пуэбле.
