Такой подход может пагубно сказываться на экономике и множить коррупцию, о чем свидетельствуют аудиторские скандалы, затронувшие после 2002 года Ряд крупнейших мировых корпораций. Задача контроля за отчетностью корпораций издавна доверялась специальным аудиторским фирмам, но в течение 1990-х годов два фактора превратили такую си-
стему в крупный источник мошенничества и обмана. Во-первых, не предпринималось никаких политических или юридических мер против ширящейся практики предоставления аудиторскими фирмами других управленческих услуг тем компаниям, чью отчетность они же и проверяли: контролируемые превратились в клиентов контролеров, вследствие чего контролеры старались с ними не ссориться. Во-вторых, биржевой бум 1990-х годов держался главным образом на ожиданиях, а не на реальных успехах. Если отчетность фирмы позволяла рассчитывать на ее безоблачное будущее, то ее акции росли в цене, вне зависимости от текущих результатов работы на товарных рынках. Выдавать же прогнозы о перспективах компаний было поручено аудиторским фирмам. Лишь в таком климате, где стало аксиомой, что частные компании могут эффективно выполнять контролирующие функции, фактически являющиеся делом государства, все могли закрывать глаза на подобное безрассудство до тех пор, пока оно не привело к крупным потрясениям.
Тем временем презираемый институт правительства постепенно распадается на три части: первая часть — это те функции, которые он все более активно пытается перевести в рыночную форму; вторая — неприятный, обременительный набор тех немногих обязательств, которые частный сектор не собирается брать на себя, и третья — чисто политический компонент, ответственный за создание образа. Неудивительно, что в работе правительства на первый план выступают некомпетентность при предоставлении реальных услуг плюс беспардонная самореклама и борьба за голоса избирателей. Лишь Франция, где и левые, и правые следуют республиканской традиции государства как важнейшей формирующей силы, создающей гражданское общество, с большим или меньшим успехом сопротивляется этой тенденции, хотя и эта традиция явно не в силах побороть практику, в рамках которой политики предоставляют подряды на общественные услуги и передают приватизированные сектора тем компаниям, которые пользуются их наибольшим расположением, и своим друзьям-бизнесменам.
КОРПОРАТИВНАЯ ЭЛИТА И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ
Компании — это не просто организации, но и места сосредоточения власти. Существующая структура собственности приводит к концентрации частного капитала, и чем большее значение приобретают компании, тем более важную роль играет класс владельцев капитала. Более того, подавляющее большинство компаний устроено так, что их высшее руководство получает значительные полномочия. С течением времени эта тенденция проявляется все отчетливее в силу того, что компания англо-американского образца, в которой вся власть сосредоточена в руках генерального директора, ответственного исключительно перед акционерами, вытесняет прочие разновидности капитализма с более широким кругом ответственных лиц. Чем более сильной компания становится как организационная форма, тем больше власти оказывается в руках лиц, занимающих руководящие должности. Дополнительную власть они получают вследствие того, что правительство поручает им организацию его собственной работы и признает их превосходство в плане квалификации. Помимо доминирования в собственно экономике, они также превращаются в класс, подчинивший себе управление государством.
Можно указать на еще одно последствие. Поскольку правительство отказывается от роли активного спонсора, которую оно играло в кейнсианскую и социал-демократическую эпоху, организации, работающие в некоммерческой сфере, вынуждены искать
новые варианты финансирования. Главным потенциальным источником спонсорства становится корпоративный сектор, в котором концентрируются богатство и власть. Таким образом лица из делового сектора приобретают большое влияние, имея возможность решать, кого им следует спонсировать. В Великобритании этот процесс дошел до того, что мозговые центры, связанные с Лейбористской партией, вынуждены искать компании, готовые выделять средства на конкретные политические исследования, и это зачастую приводит к тому, что такие компании спонсируют политическую работу по вопросам, от которых непосредственно зависит их деятельность. Доходит до того, что работа некоторых консультативных органов британского правительства частично зависит от финансирования со стороны корпораций.
Корпоративный сектор зачастую не занимался некоторыми видами деятельности только потому, что считал это неподходящим для себя. Например, фармацевтическим фирмам явно не следует быть главными спонсорами медицинских исследований, но именно это происходит, когда власти вынуждают университеты все больше полагаться на спонсорство, отказывая им в финансировании. В прошлом корпорации обычно осуществляли спонсорство научных и культурных проектов через фонды, обладавшие значительной независимостью от самих компаний. Так было в период демократической щепетильности, когда люди весьма косо смотрели на непосредственное участие центров коммерческой власти и коммерческих интересов в работе некоммерческого сектора. Сегодня спонсорство реже осуществляется через посредников — компании предпочитают оказывать финансовую поддержку напрямую.
С целью подтолкнуть научные, культурные и прочие некоммерческие организации к поиску частных спонсоров государство все чаще ставит собственное финансирование этих организаций в зависимость от того, удастся ли им найти таких спонсоров: местный театр или отделение университета получат помощь от властей лишь в том случае, если они сумеют заручиться поддержкой частных благотворителей. Это еще более усиливает власть богатых, позволяя им влиять на распределение государственных средств, поскольку те выделяются на те же цели, что и деньги частных спонсоров. Аналогичный пример представляет собой зародившаяся в США, но быстро распространяющаяся и в других странах практика вычета потраченных на благотворительность средств из сумм, подлежащих налогообложению. Это делается с тем, чтобы снизить объемы необходимого финансирования со стороны государства. Но в результате богатые корпорации и отдельные лица не только получают возможность решать, на какие виды деятельности выделять свои деньги, но одновременно и диктовать структуру государственного финансирования, которое изначально нередко осуществлялось именно с целью иной расстановки приоритетов, нежели та, которую бы выбрали богатые.
Еще одно следствие этих тенденций состоит в том, что предприниматели и руководители компаний получают весьма привилегированный доступ к политикам и государственным служащим. Поскольку успех и квалификация первых зависят исключительно от способности максимизировать акционерную стоимость своих компаний, следует ожидать, что как раз на благо этих компаний они и будут использовать вышеупомянутый доступ. В первую очередь это происходит тогда, когда взаимоотношения между правительством и каким-либо экономическим сектором осуществляются не через ассоциации, представляющие компании этого сектора, а через отдельные крупные корпорации. Такой вариант начинает преобладать даже в Германии и Швеции — двух странах, в которых компании издавна работали через могущественные и весьма эффективные коллективные организации. В конце 1990-х годов социал-демократическое германское правительство привлекло служащих ведущих частных компаний к разработке корпоративной налоговой политики; неудивительно, что итогом стало серьезное облегчение налогового бремени для крупных германских корпораций за счет мелких компаний и трудящихся.
