Президент спросил, а не может ли на Красной площади произойти «новый Тяньаньмэнь»? Бжезинский ответил, что есть несомненная опасность отката назад. Но если в Китае демократическое движение росло снизу и руководство диссидентами было сконцентрировано на одной площади в столице, то в Советском Союзе демократические реформы идут сверху и распространяются по всей стране. Следовательно, Кремль внес собственный вклад в этот процесс.
К этому времени к ним присоединился Джон Сунуну. «Вы что, предлагаете выручать из беды Советский Союз?» Бжезинский посмотрел на Сунуну испепеляющим взглядом и ответил, что президенту, возможно, захочется «поманить чем-то Горбачева», чтобы побудить его продолжать реформы.
Тогда Сунуну продекламировал одну из своих любимых теорий насчет того, что Советы могут сговориться с японцами против Соединенных Штатов. Бжезинский очень старался не выходить за рамки вежливости, надеясь в глубине души, что во внешней политике Буш не слишком опирается на советы своего заведующего канцелярией…
При Рейгане ЦРУ взяло за правило готовить фильм о Горбачеве перед встречей в верхах. Считаясь с тем, что у Рейгана был как бы короткий запас внимания и отсутствие терпения к деталям, продолжительность фильма составляла обычно не более десяти минут. Буш попросил показать ему наиболее полный фильм. Ему был показан документальный фильм продолжительностью примерно в полчаса — это была сага об убежденном реформаторе, сражающемся с монументальными проблемами.
Буш изучил также строго секретную «Оценку данных национальной разведки», подготовленную под наблюдением Роберта Блэкуэлла, который по линии ЦРУ информировал Буша в ходе трех его поездок в Москву, когда тот был еще вице-президентом. А теперь Блэкуэлл стал шефом национальной разведки по Советскому Союзу.
В документе под грифом «СЕКРЕТНО», подготовленном Блэкуэллом и озаглавленном «Основные суждения», предсказывалось, что из-за экономических трудностей самыми бурными в истории СССР будут 1990–1991 годы. Горбачев, по всей вероятности, сумеет держать процесс под контролем; он будет продолжать свою политику ограниченных реформ и скорее всего — преуспеет в этом. Блэкуэлл считал, что Горбачев «протянет долго» и заслуживает американской помощи.
В ходе составления этого документа некоторые коллеги Блэкуэлла по ЦРУ, сотрудники Бюро анализа событий в СССР, разошлись с ним во взглядах. В том числе — старший политический аналитик Бюро Грей Ходнетт, закончивший в сентябре подготовку документа «Ставки во внутренней политике и нестабильность Горбачева», в котором было высказано противоположное Блэкуэллу мнение.
Ходнетт и его союзники считали, что либо реформы уничтожат Горбачева, либо он, отчаянно пытаясь спастись, вернется к той или иной форме «старого мышления». Они утверждали, что если объявленные на сегодняшний день реформы — особенно подпадающие под общее понятие «гласность» — достаточно радикальны и позволяют советским людям только излить накопившееся за семьдесят два года недовольство, значит, перестройка слишком ограниченна и не отвечает чаяниям народа. Эксперты, придерживавшиеся такого взгляда, считали также, что, если Горбачев не выторгует специального статуса для Прибалтики, прямая конфронтация между этими республиками и Москвой неизбежна.
Ходнетт и аналитики ЦРУ, думавшие, как он, предсказывали, что, если Горбачеву не удастся стабилизировать советские финансы и ввести систему подлинно свободного рынка, развал советской экономики повлечет за собой социальные волнения, а возможно, даже и революцию. Это даст сторонникам жесткой линии повод вернуться в Кремль и восстановить более ортодоксальный тоталитарный режим. Другая возможность — «автономизация» Советского Союза, когда республики — одна за другой — станут откалываться от него; это тоже может побудить сторонников жесткой линии сбросить Горбачева.
Квазиреформы Горбачева — «самое худшее из всего возможного — одна боль и никакой выгоды», считал Ходнетт. Куда большее впечатление произвели на него идеи Бориса Ельцина. Ходнетт соглашался с тем, что более радикальные реформы, к которым призывал Ельцин, могут на короткое время породить хаос в Советском Союзе, но со временем, утверждал он, они скорее создадут «равновесие в обществе», чем полумеры Горбачева.
Эта резкая критика Горбачева была поддержана непосредственным начальником Ходнетта — Джорджем Колтом, руководителем Бюро, а также Фрицем Эрмартом, председателем Национального совета по разведке, стоявшим над Блэкуэллом. Директор ЦРУ Уильям Уэбстер согласился с рекомендацией Эрмарта послать президенту вместе со сравнительно оптимистическим документом Блэкуэлла пессимистическую «альтернативную точку зрения» Колта и Ходнетта, призывавших относиться с осторожностью к Горбачеву.
В частном разговоре с президентом в Белом доме Уэбстер попытался сгладить разногласия между своими подчиненными: «У нас тут маленькое здоровое несогласие между теми, кто считает, что стакан наполовину полон, и некоторыми другими, кто считает, что он наполовину пуст».
На самом же деле разногласия были куда серьезнее. Утверждая, что Горбачев может преуспеть, Блэкуэлл в своем документе особо подчеркивал необходимость максимальной поддержки советского лидера со стороны США. А Ходнетт, Колт и Эрмарт, наоборот, выступали за то, чтобы Соединенные Штаты начали делать ставку на Ельцина…
В октябре президент утверждал, что встреча на Мальте будет только знакомством. Но падение Берлинской стены и Стремление к переменам в Восточной Европе убедили его, что он должен ответить чем-то серьезным на инициативы Горбачева. Блэкуилл из Совета национальной безопасности сказал своим коллегам: «Вопрос сейчас в том, как удовлетворить дикого зверя — общественное мнение».
Блэкуэлл, Райе, Зёллик и Росс считали, что Горбачев едва ли «устроит еще один Рейкьявик» и выступит с предложением, которое удивило бы всех. Но они хотели, чтобы Буш на всякий случай был готов и к такому. Они попросили ЦРУ продумать, что может предложить или к чему будет стремиться Горбачев по восемнадцати различным параметрам, начиная с переговоров по контролю над химическим оружием и кончая возможностью вступления СССР в мировые финансовые организации.
Четверо советников порекомендовали президенту с самого начала взять повестку дня в свои руки, выдвинув заманчивый «пакет инициатив», которые количеством восполнили бы то, чего им будет не хватать по качеству. Некоторые из них были просто перепевом старых предложений.
В это время в Москве Горбачев ознакомился с памятной запиской, подготовленной Георгием Арбатовым, директором Института США и Канады, и его заместителем Андреем Кокошиным. Арбатов был наиболее известным советским специалистом по Соединенным Штатам, главным организатором семинаров и менее официальных обменов мнениями между США и СССР. Его институт служил прибежищем для сторонников относительной либерализации, а также местом для контактов между сверхдержавами как в хорошие, так и в плохие времена.
Подготовленный Арбатовым и Кокошиным документ представлял собой анализ ситуации, а также изложение конфиденциальных бесед, которые были у них, в том числе с Блэкуиллом, Россом, Нанном и Эспином. В нем утверждалось, что, согласно преобладающему в Вашингтоне мнению, выступление Горбачева в ООН в декабре 1988 года было пиком динамичного развития советской внешней политики. Теперь от советской стороны не следует ждать поражающих мир инициатив. Арбатов и Кокошин докладывали, что, хотя сотрудники Буша и преодолели первоначальные сомнения в искренности Горбачева, они все больше ставят вопрос о его способности достичь намеченного. Они даже сомневаются в его способности удержаться у власти. Политическое будущее Горбачева будет играть решающую роль в американской стратегии на ближайшие несколько лет.
