Времени у меня в обрез. Разрешение на командировку предусматривает лишь 15-дневное пребывание за рубежом. Больше нельзя — нет денег, хотя нам платят 15 долларов в сутки. Перелеты, технические потери времени на получение визы съедают ценные часы и дни. Субботы и воскресенья становятся самыми противными днями. За две недели их набирается целых четыре! А тут еще накладка: 12 октября никто в Америке не работает — все празднуют день открытия Колумбом Нового Света в 1492 году. На все про все остается семь дней. Я готов работать день и ночь, но не вернусь домой с пустыми руками!
* * *
Первую встречу я провожу с послом ГДР Герхардом Кортом. У него сложно складываются отношения со своими властями. Он был послом в Испании, в Мехико, а теперь попал сюда. По дипломатической иерархии ступени ведут явно не вверх. Но что это за человек! Любое государство может гордиться такими дипломатами. Он прежде всего великолепный профессионал, тщательно и скрупулезно изучающий страну своего пребывания, имеющий широкие и добротные деловые связи, чутко улавливающий малейшие политические дуновения. Говорить с такими людьми — все равно что мед пить. Понимаем друг друга с полуслова, с полужеста. Все лучшее, что есть у немцев, — дисциплина мысли и слова, порядок в делах, четкость — сочеталось в нем с прекрасными качествами, встречающимися у наших земляков, — горячей страстностью, самоотверженностью. Он уже находился в Никарагуа несколько недель, а это много, если учесть, что революция победила всего лишь три месяца назад и в городе ночами еще слышна стрельба и действует комендантский час.
Груда окурков и дюжина выпитых чашек крепчайшего кофе скрепляют нашу дружбу. Я впитываю его знания, он — мои. Информация — особый товар. Когда люди обмениваются информацией, то каждый из участников становится вдвое богаче: свое остается при себе да приплюсовывается то, что сообщает тебе собеседник. Совсем иное при обычном товарном обмене, когда ты безвозвратно отдаешь свое и получаешь что-то чужое. Мы никого не обираем, мы всех обогащаем. Это вообще привилегия интеллектуального общения.
Герхард помогает мне составить список нужных источников информации и обещает содействие в организации некоторых встреч. Начинается лихорадочная работа. Каждую встречу надо тщательно подготовить, заранее составить перечень вопросов и держать их в памяти, продумать, как сделать, чтобы собеседник не задерживался на важных, но мне уже известных моментах, как управлять всем ходом беседы, чем ее закончить, чтобы встреча стала началом длительного сотрудничества.
Другим моим помощником будет кубинский посол Хулиан Лопес. Он здесь чувствует себя как рыба в воде, но, похоже, относится ко мне чуть-чуть покровительственно, как морской волк к салаге. Я не страдаю комплексами, главное — чтобы он был полезен. Через неделю он избавится от ощущения превосходства, а пока окажет мне ценную помощь.
Я провожу по три-четыре важные встречи в день: высокопоставленные деятели сандинистского движения, экономисты, юристы, писатели, журналисты, дипломаты. Стараюсь в круг своих контактов включать представителей западных стран, чтобы видение политического процесса было стереоскопическим, а не плоскостно-левым. В разведывательной работе всегда необходимо иметь источники информации «с обеих сторон баррикады». Это общее правило, которое часто не соблюдается в силу того, что приобретение источников информации в родственных по духу и убеждениям кругах — дело более простое, нежели обзаведение источниками в кругах, воинственно враждебных по убеждениям.
* * *
Постепенно, как на фотопленке, опущенной в проявитель, в голове начинают складываться контуры реальной обстановки в стране. Очевидно, что внутриполитические позиции сандинистов прочны, их безоговорочно поддерживает большинство народа. Никакой альтернативы их власти нет. Моральный авторитет их велик не только в Латинской Америке, но и во всем мире, кроме, разумеется, США, где их победа встречена с открытым недовольством. Остатки разгромленных войск Сомосы ушли за границу, на территорию соседнего Гондураса и частично в Коста-Рику. Какое-то время они будут беспокоить новую власть, но поколебать ее они не в состоянии.
Руководители победившей революции находятся под сильным влиянием социалистических идей. Они верят в то, что общественная собственность на орудия и средства производства обеспечивает более быстрое развитие производительных сил страны. Они не собираются копировать чью-либо модель, но склоняются все-таки к социалистическому варианту развития экономики. В результате победы революции под контроль правительства сразу попало большое количество земли, предприятий, ранее принадлежавших лично семье бежавшего диктатора или приближенных к нему военных преступников. (Сомоса рассматривал всю страну как свою частную собственность.)
Прийти к такому выводу в то время было не так просто: сандинисты из тактических соображений не раскрывали все свои карты.
Самой слабой стороной революции, ее ахиллесовой пятой, оставалась экономика. Страна разрушена гражданской войной. Американцы уже начинают накидывать на ее шею привычную петлю блокады. Вся система внешней торговли, ранее ориентированной на США, приходит в расстройство. Валюты нет, казна опустошена Сомосой. Единственная надежда — на помощь соцсодружества. Молодые сандинистские руководители еще не знают, что силы Советского Союза уже подорваны, пролетарский интернационализм практически умер, европейские соцстраны готовы вести дела только на строго коммерческой основе. Китай мог бы оказать кое-какую помощь, но у него свое непременное политическое условие — порвать дипломатические отношения с Тайванем. А сандинистам не хочется сразу начинать с подчинения каким-либо внешним давлениям, они еще не успели как следует вдохнуть свободу, сбросив с шеи американский хомут.
Еду на встречу с Даниэлем Ортегой, Байярдо Арсе, Виктором Тирадо. На улице много солдат. Мундиры самые разные, но все оливкового цвета, у одних зеленые кепи, у других малиновые береты, у третьих просто нечесаная копна густых черных волос. Пока это партизаны. Я нигде не видел солдат, идущих строем. Зато у меня не раз екало сердце, когда замечал, как бойцы без нужды вскидывали на изготовку автоматы, целясь куда-то на уровне головы. Видно было, что они мало готовы к мирной жизни. У входа в здание надпись: «Часовые не должны играть с оружием. Затворы должны обязательно стоять на предохранителе». Часовые, страшные с виду, очень любезны, дружелюбны и с большой охотой вступают в разговор. Но все-таки их многовато, тем более что все утверждают в один голос: внутренней угрозы нет.
При входе в служебные кабинеты еще одна надпись: «Товарищ! Мы потеряли 45 лет. Надо наверстать упущенное. Будь краток!» На нас как бы не распространяется содержание этой надписи: мы беседуем три часа. Снимаются последние неясные вопросы. На этом этапе можно считать задачу выполненной.
Ночью я лежу с открытыми глазами. Сон не идет. Я думаю, что эта революция родилась поздно с точки зрения социализма. В грудях у матери-кормилицы уже нет молока. Советский Союз вряд ли сможет оправдать надежды, которые еще питают в отношении него в странах «третьего мира». Снова бродит в голове мысль, что теперь судьбы революций зависят не от позиции народа, а от меры внешней поддержки или от силы иностранного нажима. Соотношение сил между СССР и США неуклонно меняется в пользу последних, особенно в экономике. Суммы, которые они выбрасывают на помощь иностранным государствам — своим союзникам, кажутся нам баснословными. А то, что наскребаем с огромными усилиями мы, представляется мелкими карманными расходами. Казалось бы, сбываются наши давние мечты, о которых мы когда-то писали Андропову, — заводить друзей среди маленьких государств, имеющих важное стратегическое значение. Никарагуа — как раз такое государство. Население насчитывает не более 4 млн. Географическое расположение — лучше не придумаешь. Но… смогу ли убедить Андропова в том, что надо найти средства для помощи… сможет ли Андропов убедить политбюро… Засыпаю от бесконечного повторения этой мысли.
